— Со мной? — улыбнулась она. — Каким образом?

— Самым что ни на есть прямым. Ты хочешь узнать, что это за вещи?

— Только если ты хочешь поделиться ими со мной.

— Мне хочется разорвать на тебе одежду и не слезать с тебя до самого утра.

Габриэль рассмеялась.

— Да ты, похоже, пьян.

— Я уже вышел из того возраста, когда люди пьянеют от стакана виски. И из того возраста, когда люди не отвечают за свои слова.

— Значит, за свои слова ты отвечаешь.

— Ты хочешь в этом убедиться?

— Ты задаешь так много вопросов, что я не знаю, на какой из них мне нужно отвечать в первую очередь.

Габриэль снова протянула руку к чайнику, но Константину, похоже, не понравилась эта идея. Он обнял ее за плечи и сделал шаг по направлению к ней. Габриэль отошла назад, отвела за спину руки, и ладони ее коснулись стены.

— Нерешительности я от тебя не ожидал. Или ты смела только тогда, когда говоришь за моей спиной?

— Это поспешный вывод. Разве я продемонстрировала тебе свою нерешительность?

— Если бы ты была смелее, то давно бы предприняла что-то дельное. Кроме коротких юбок и недвусмысленных намеков. Сколько может продолжаться эта игра в кошки-мышки? Может, еще года два или три?

Габриэль подняла руки в успокаивающем жесте.

— Хорошо-хорошо, — сказала она. — Предположим, ты не пьян, во что мне верится с трудом — вероятно, ты пропустил пару-тройку стаканчиков перед тем, как приехать ко мне. Во всяком случае, твое поведение кажется мне странным. Но зачем же грубить? «Мне хотелось бы разорвать на тебе одежду» — это еще куда ни шло, но вот «не слезать с тебя всю ночь»… Тебе не идет, когда ты так разговариваешь.

— В отличие от тебя, я предпочитаю говорить прямо, дорогая.

— И поэтому ты наслаждался этими спектаклями все это время? Да, дорогой?

— Ты в своем репертуаре. Даже сейчас ты хочешь сделать из происходящего спектакль.

— Надеюсь, это будет хороший спектакль, который понравится нам обоим. Может быть, ты отпустишь меня, и я приготовлю чай?