Галл щелкнул затвором, медленно опустил камеру и просто вытаращился на нее — так же, как недавно на луг. Ошеломленно.

— Эй, очнись. Давай я тебя щелкну.

— Нет, только ты. Доби стоит там, на выжженной земле, на фоне бушующего огня и говорит мне, как сильно он любит эту работу и что он в ней нашел. И ты, Роуан, здесь, на солнце, с нетронутой красотой за твоей спиной. Ты — конец радуги.

— Перестань. — Чтобы скрыть смущение, она повела плечами, подошла к нему. — Тебя здорово прихватило.

— Ты — ответ на вопрос, который я даже не успел задать.

— Галл, мне не по себе, когда ты так говоришь.

— Привыкай. Я довольно глубоко увяз в… заботах о тебе. Пока остановимся на этом, потому что еще многое нужно выяснить.

Сквозь ее смущение проклюнулась паника.

— Галл, увязнуть в… заботах о таких людях, как мы… как я… заведомое поражение.

— Я так не думаю. Я люблю риск.

— Потому что ты чокнутый.

— Другие здесь не работают.

И с этим она не могла поспорить.

— Нам пора.

— Только еще одно.

Взяв за плечи, Галл притянул ее к себе. Провел кончиками пальцев по ее лицу, и в его поцелуе она почувствовала и яркий луг, и летнее солнце, и порхание бабочек, и птичьи трели.

Если бы он не держал ее, она бы упала. Она потерялась в этой нежности, в этих обещаниях, которые, как она уверяла себя, были ей совершенно ни к чему. Ее сердце дрожало, разрывалось от сладкой боли, и впервые в жизни она оказалась на грани капитуляции.

Чуть пошатываясь, Ро отстранилась.

— Это просто секс.

— Ну, ну, попудри себе мозги…