— Я знаю, что он мертв. Знаю, что мы его убили. — Когда я произношу это, меня вновь начинает знобить, я дрожу так, что проливаю чай себе на ноги.
—
— Что это значит? Что же там
Вопрос надолго повисает между нами. Я жду, что сейчас он ответит мне. Жду, что ответит. Пауза затягивается.
— Я не могу ничего сказать, это не моя тайна, — выдавливает Динни, вид у него измученный.
— Мне просто хотелось бы… чтобы все было правильно, — тихо объясняю я. — С людьми. Мне хотелось бы, чтобы Бет росла нормально и стала бы такой, какой могла бы стать, если бы ничего этого не случилось. Все беды начались тогда, я в этом уверена. И еще, я хочу, чтобы мы дружили, как раньше…
— Может, мы и дружили бы. — Его голос кажется безжизненным.
Я вскидываю голову, жду объяснений.
— Да только вы перестали приезжать! — с горячностью восклицает Динни. — Каково мне было, как думаешь, после всего, что я…
— После всего, что ты… что?
— После того, как мы все время были вместе, вместе росли… Вы взяли и просто перестали приезжать.
— Мы были детьми! Родители перестали нас привозить… мы мало что могли с этим поделать…
— Они вас привозили на следующее лето. И потом еще один раз. Я вас видел, хотя вы меня и не видели. Но вы ни разу не пришли в лагерь. Полиция
Я смотрю на него молча. Даже не знаю, что ответить. Пытаюсь вспомнить, обыскивала ли полиция дом, но не могу.
— Сначала я думал, что вам запретили сюда приходить. Но вам и раньше всегда это запрещали, а вы все равно приходили, вас это не останавливало. Потом я решил, что вы, наверное, боитесь… может, не хотите говорить о том, что случилось. А потом наконец я понял. Вам было просто-напросто наплевать.
— Неправда! Мы были всего лишь детьми, Динни! То, что тогда случилось, было… неподъемным. Мы не знали,