Мне было около десяти лет, когда я сделала важное открытие.
В Оукланд Холле были гости, и по другую сторону ручья слышались веселые голоса. Из окна я видела, как они проезжали мимо нашего дома. Я мечтала о том, чтобы они пригласили и меня: так хотелось побывать в этом большом доме! Правда, зимой, когда обнаженные дубы не заслоняли его, я кое-что могла разглядеть. С моей стороны ручья были видны только серые каменные стены, но и они приводили меня в восхищение. Примерно в полумиле дорога к дому делала поворот, поэтому даже со стороны дороги дом не был виден, но я дала себе слово, что когда-нибудь перейду ручей и смело подойду к дому.
Я находилась в классной комнате с Мириам, которая часто бывала нетерпелива со мной, эта высокая, бледная женщина. Мне было десять лет, значит, ей должно было быть двадцать пять. Она была раздражительна — они все были такими, потому что не могли забыть те
В тот день, когда гости Оукланд Холла, отправляясь на охоту, проезжали мимо нас, я подбежала к окну.
— Джессика, — воскликнула Мириам. — Что ты делаешь?
— Я только хотела посмотреть на всадников, — ответила я.
Она схватила меня за руку, не слишком нежно, и оттащила от окна.
— Они могут увидеть тебя, — прошипела она, как если бы это было пределом падения.
— Ну и что, если они увидят меня? — возразила я. — Они уже видели меня вчера. Некоторые из них помахали мне и крикнули: «Привет!»
— Не смей больше разговаривать с ними, — яростно повторила она.
— Почему?
— Потому что мама рассердится.
— Ты говоришь о них так, как будто они дикари. Не понимаю, что плохого в их приветствии.
— Ты ничего не знаешь, Джессика.
— Конечно, не знаю. Мне ничего не говорят.
Мгновение она раздумывала, а затем, решив, вероятно, что некоторая откровенность не помешает, если убережет от смертного греха, который кроется в дружеских отношениях с гостями Оукланд Холла, Мириам сказала:
— Когда-то Оукланд Холл принадлежал нам. Мы никогда этого не забудем.
— Почему же он теперь не наш?