— Ну что, дядя Гена, плохи твои дела? — Ростовский выложил апельсины на край больничной тумбочки и присел рядом с постелью «пациента Воробьева».

— Да, Юрок, хреновато…

— Врач говорит, операция нужна?

— Говорит…

— И дорогая?

— Дорогая.

— Иначе пропадете?

— Иначе пропаду.

— Да, плохо без денег, дядя Гена.

— Плохо, Юрок… И не говори!

Ростовский и Воробьев помолчали.

— Так что… говоришь, нету в деревне Синюшкино старого Петухова? — первым нарушил паузу дядя Гена Воробьев. — Не нашел его там?

— Нету, дядя Гена. Не нашел.

— Н-да… Ох-ох-ох…

— Что «ох-ох-ох»?

— Видно, уж и не найдешь, Юрок.

— Думаете?

— Да говорил я ведь ему, старому дураку, не болтай ты много с племянником Васькой о той истории, не откровенничай.

— А он?

— А Георгий, видно, разоткровенничался.