Элис, мисс Руж, полировала ногти. Эллен, мисс Верт[4], зевнула и, устроившись на кушетке, закрыла глаза, собираясь вздремнуть. Лиззи, мисс Сьель[5], и Луиза, мисс Жон[6], тихо беседовали, а Тилли, мисс Роуз, читала роман.

Арабелла принялась рассматривать комнату, пытаясь отвлечься от навязчивых мыслей о неприятной перспективе, которую сулил вечер. Она была вынуждена признать, что гостиная отличалась изысканностью – пожалуй, более элегантного помещения она не видела никогда. Полированный дубовый пол, покрытый большим ковром в золотистых тонах с синими вкраплениями. Бледно-голубые стены, наполняющие комнату покоем и безмятежностью. В центре потолка, украшенного изысканной лепниной, висела двухъярусная хрустальная люстра, настенные канделябры в тон люстре располагались напротив больших зеркал, которые отражали мерцающие огоньки во всем великолепии. Мебель, большей частью дубовая, была обита дорогими тканями, проста и элегантна.

В комнате стояли пять кресел, два дивана и кушетка, одни обшиты тканью в кремовую и бледно-голубую полоску, другие – однотонные, цвета слоновой кости или же бледно-золотистые, ярко блестевшие, отражая огни свечей. На столике в углу комнаты притаилась ваза с букетом свежих цветов – белых, желтых, золотистых.

Такая гостиная могла бы сделать честь любому респектабельному дому Лондона. Арабелла поразилась про себя контрасту между спокойной, обстоятельной элегантностью декора и грубой, жестокой реальностью того, что творилось здесь под покровом ночи. И вновь невольно вспомнила о том, что привело ее сюда и что предстояло сделать.

Она страшилась момента, когда прибудет неизвестный джентльмен, желающий заплатить за ее услуги. Более того, она ежесекундно боролась с отчаянным желанием выйти вон и убежать домой. Но Арабелла знала, что не имеет права так поступить. Прекрасно помнила, по какой причине она здесь и почему должна пройти через это.

Арабелла закрыла глаза и усилием воли попыталась унять подступившую тошноту и чувство острого ужаса, от которого на лбу и над верхней губой выступил холодный пот. Миссис Сильвер обещала ей сто гиней в неделю. Это целое состояние.

Сто гиней за то, что она будет продавать себя богатым мужчинам. Сто гиней, которые спасут их всех.

Доминик Фернекс, известный также как его светлость герцог Арлесфорд, взболтал бренди в стаканчике, неторопливо изучая четыре карты, покоившиеся в его руке. Наконец, приняв решение, он одним глотком осушил бокал и жестом попросил крупье сдать ему еще одну карту.

Раздался дружный вздох – одетые по последней моде господа, сидевшие с ним за одним столом в «Уайтс», клубе для джентльменов, не сумели сдержать своих чувств. Горка золотых монет, поблескивавшая в центре, успела вырасти – и большей частью благодаря ставкам самого герцога.