– Твой телефон уже несколько дней отключен, и я заинтересовался, отчего моя сестренка ни с кем не желает разговаривать. Подъехал к твоему дому и увидел тебя, выходящую из подъезда. Решил пройтись следом, чтобы узнать, куда ты спешишь.

Объяснение было точным, логичным, и, как всегда, придраться было не к чему: Алекс умел изъясняться так, чтобы избежать встречных вопросов. Кроме того, искренний и мягкий взгляд заставлял верить его словам.

– Зачем я понадобилась тебе именно сегодня? Не мог дождаться понедельника, когда закончится мой отпуск?

– Не мог, – ответил Алекс и потянулся к кексу, который принес синьор Марио. – Волшебство! – воскликнул он, и старик растаял от его улыбки.

– Не лезь в чужую тарелку. Марио принесет и тебе, если пожелаешь.

– Кофе? – быстро предложил итальянец.

– Двойную порцию, – и, глядя на удаляющуюся фигуру старика, добавил: – Здесь ничего не изменилось.

– Именно поэтому я хожу только в это кафе, – отвлеченно произнесла Полина, чувствуя внутри странную тревогу.

Она пробежала взглядом по залу, наполненному людьми, оглядела обитые ореховым деревом стены, камин в углу и снова посмотрела на Алекса, который, воспользовавшись задумчивостью сестры, уже доедал ее миндальный кекс.

– Слышал, ты была в Париже?

Голос его был сладким, таким же, как шоколад, который остался у него на губах, но в нем чувствовалось недовольство, что не понравилось Полине.

– Много раз, – ответила она, подав ему салфетку.

– Ты поняла, что я имел в виду, – ответил Алекс, вытерев губы. – Зачем?

– Не думала, что тебе станет об этом известно. Кто сказал? Люк?

Алекс не ответил, потому что к их столику подошел Марио. Он аккуратно расставил тарелки и чашки и явно медлил с уходом, желая услышать, о чем беседует его любимая посетительница со своим братом. Пара, к сожалению, разговаривала на русском, который он, естественно, не понимал, однако жадно ловил незнакомые и приятные на слух слова.

– Grazie[2], Mario, – сказала Полина, не задумываясь, перейдя на родной язык Марио, которым владела в совершенстве.

В ее голосе послышалось нетерпение и злобные нотки, поэтому старый синьор поспешил ретироваться.

– Люк жаловался на меня?

– Вовсе нет. Но он тревожится о тебе.

– Отчего же? – усмехнулась Полина. – Мне он дал понять, что я не заслуживаю его внимания, скорее осуждения и брезгливости. А после он вдруг стал звонить тебе и выражать беспокойство?