— А мне казалось, что она сейчас должна быть в Сан-Франциско. Ты же сама говорила мне об этом.

— Вероятно, она вернулась в Нью-Йорк сразу же после меня. Думаю, что она провела с отцом небольшую беседу, и они решили, что только она сможет уговорить меня отказаться от бабушкиного наследства.

— Да, это представляется мне вполне логичным, но не очень умным, учитывая ее характер и тактику поведения. Интересно, какую долю этого наследства она рассчитывает получить в случае успеха? Судя по всему, очень значительную.

— Неужели ты думаешь… Впрочем, вероятно, ты прав. Теперь, когда она узнала, что я не одна, а вместе с тобой, ей придется перегруппировать силы для нового наступления. Интересно, какой именно подход ко мне она изберет сейчас? А в том, что она непременно выработает новую тактику поведения, я нисколько не сомневаюсь.

— Я могу ждать сколько потребуется, чтобы выяснить это. Пусть даже это будет длиться лет двадцать. Думаешь, что нам удастся выдержать такую длительную осаду?

— Я попытаюсь, конечно, но рассчитывать на это не приходится.

— Линдсей, ты должна запомнить одно — теперь нас двое. Навсегда.

— Да, я буду помнить об этом.

В тот вечер они ужинали в небольшом итальянском ресторане. Линдсей позволила себе один бокал прекрасного белого вина, а также совсем крохотную порцию спагетти, которые она периодически выдергивала из тарелки Тэйлора. Основным ее блюдом, как обычно, был салат.

— Мне предстоит серьезная работа во вторник, — пояснила она. — Речь идет о том, чтобы на мне были только кости и кожа. Ведь сейчас февраль, а мне нужно будет предстать перед камерой в облике снежного кролика в очень обтягивающем лыжном костюме. А спагетти такие вкусные, что невозможно удержаться.

Тэйлор заметно сбавил темп поглощения спагетти, чтобы не возбуждать у нее дополнительный аппетит.

— Да, ты права. Знаешь, Линдсей, я очень сожалею о том, что случилось с твоей бабушкой.

— Мне будет очень не хватать ее.

— И с твоей матерью тоже.

Линдсей нахмурилась, дожевывая ломтик огурца.

— Бедная мама! Ее последние годы трудно назвать счастливыми. Она была алкоголичкой и очень располнела незадолго перед смертью. Помню, все это началось еще тогда, когда мне было лет шестнадцать и она решила отправить меня в школу-интернат. Именно тогда она начала много пить и постоянно набирать вес. Собственно говоря, отправила меня не она, а отец, а она просто не смогла противостоять ему. Уже тогда он изменял ей, с первого дня их несчастной супружеской жизни. Мне было тогда всего шестнадцать, но я все прекрасно понимала.