По его неумолимому взгляду Эмори видела, что ее аргументы не возымели действия.

– Ты собираешься снова исчезнуть, так?

– Чему ты удивляешься? Я сказал тебе, что исчезну.

– Ты еще сказал мне, что ничего не изменилось. Ты ошибаешься, Хэйес. Все изменилось. И будь я проклята, если позволю тебе это отрицать.

Эмори подняла руки, обхватила его за шею и наклонила его голову, чтобы коснуться его губ. Он сопротивлялся и пытался вырваться, пока она не провела кончиком языка по его твердо стиснутым губам. Только тогда Хэйес не только сдался и позволил поцелуй, но и взял инициативу на себя.

Неожиданно агрессивный его рот накрыл ее губы и наслаждался ими. Он подхватил Эмори под ягодицы, поднял и отнес к ближайшей стене, пригвоздив ее к ней. Она обхватила его ногами, сжимая бедрами.

Между ними не осталось места для движений, поэтому Хэйес только прижимался к ней, и она отвечала на это настойчивое движение волнообразными движениями тела. С их жаждой друг друга могла сравниться только их досада, им препятствовали и одежда, и время, и место, и обстоятельства.

Оторвав рот от ее губ, Хэйес уткнулся лицом в то место, где ее шея переходила в плечо, его горячее и быстрое дыхание обжигало ей кожу.

– Ладно, согласен, кое-что изменилось. Когда я буду один ночью, я буду хотеть тебя.

Он опустил голову еще ниже и нашел сквозь одежду ее сосок. Касаясь его ртом, он хрипло и прерывисто бормотал:

– Спать между твоими бедрами, найти твою грудь в темноте, слушать твое дыхание и вдыхать запах твоих волос на подушке. Черт, я всего этого хочу, Док. Черт, Док, тебя нелегко будет отпустить.

– Тогда останься со мной.

– Я не могу.

– Можешь.

– Я…

Зачирикал его мобильный. Один сигнал, второй, третий. Потом звонки прекратились.

Они застыли, тяжело дыша, в ожидании. Когда мобильный зачирикал снова, Эмори опустила ноги на пол. Хэйес отпустил ее и сделал шаг назад. Его рука опустилась к промежности и начала массировать ее, пока другой рукой он вытаскивал телефон из кармана джинсов, витиевато ругаясь сквозь зубы.

– Ты вовремя, Джек, – произнес он.

Под действием голоса в трубке выражение досады сменилось тревогой.

– Лиза? Ты можешь говорить? – одними губами он произнес ругательство. – Где? А твоя мать там? – спустя мгновение он снова ругнулся, потом сказал: – Постарайся держаться от них подальше. Я уже еду.