Так и сидела, боясь пошевелиться. А может, просто не понимала, зачем мне это нужно. Моё дело маленькое: вовремя лечь под него, родить ребёнка, любить и оберегать…

Дима ворвался в комнату, громко хлопнув дверью, и молнией метнулся обратно ко мне, как раз в тот момент, когда первая слеза упала на ладонь. Приткнулся носом к напряжённой спине и быстро заговорил.

— Прости, Галь, не так всё думал сказать. Просто тяжёлый день. До отвращения тяжёлый день! — Прорычал, не решаясь прикоснуться руками. — Не хотел говорить, потому что тебе лишний стресс ни к чему. А ты ведь из всего сейчас трагедию готова сделать. Что там твой Даниэлян говорит… гормоны… энцефалопатии беременных. Не нужно это было тебе тогда. Потом как-нибудь ты бы всё равно узнала, и я понимал это. Я просто хотел тебя защитить. Именно тогда. Поэтому и увёз.

— Увёз? — Услышала я лишь одно слово, за которое можно было зацепиться.

— Мы должны были на две недели позже вылетать. Там климат менялся, становился более благоприятным. Ты же помнишь, как закончилась эта сумасшедшая жара? Про Антона узнал и в тот же вечер путёвки обменял, чтобы оградить. Чтобы не узнала. Чтобы не плакала. Никого не подпускал, всем зубы на замке держать приказал, вернулись мы только когда шумиха улеглась. Просто пойми одно: для меня важна ты и наш ребёнок. Всё остальное решится без непосредственного участия. Всё равно ничего нельзя было изменить, Галь.

Тёплые ладони легли на мои плечи, слегка массируя их, шею, позвоночник. Горячие губы коснулись кожи. Лёгкими поглаживающими движениями Димины руки спустились на мой живот, удерживая, не позволяя увернуться от ласки и его прикосновений.

— Галь, ты добрая, чувствительная, эмоциональная, ты хочешь заботиться о каждом и каждому сопереживать. Это нормально, тем более, сейчас, под действием гормонов. — Успокаивающе поглаживал он живот, постепенно укладывая меня рядом с собой, медленно опускаясь на матрац. — Ты думаешь о нём и это тоже нормально. Я не ревную, и не могу тебе запретить делать этого, но сам другой. И эмоции у меня другие и восприятие происходящего. Я не пытаюсь навязать тебе своё мироощущение, заставить принять свою точку зрения, я даже не пытаюсь объяснить почему так или иначе. Ты же… — Он прижал ладони к моему животу чуть плотнее и дотронулся губами шеи. — Ты же пытаешься навязать мне своё мнение. Только не стоит этого делать. Не выйдет. Ты жалеешь его как человека, который был и вдруг его не стало, я могу тебя понять, но пожалеть его так же, прости, не смогу. Потому что я другой. И мысли мои другие. Просто прими моё право защищать тебя от того, что считаю не нужным, опасным. Всё будет так, как ты захочешь. Только прошу… не спрашивай, какими путями я добьюсь этого.