Мила хватает меня за локоть.

— Готов?

Я киваю, и мы молча идем к машине. Мои ноги словно деревянные.

— Хочешь, чтобы я повела? — спрашивает она, смотрия на меня.

— Я в порядке, — говорю я ей, автоматически открывая свою дверь. Сейчас я на

автопилоте. Я двигаюсь, но не чувствую этого. Мила садится в машину и снова смотрит

на меня. Не знаю, чего она ждет. Я закрываю дверь.

Я пристегиваюсь и сижу еще секунду, глядя на снег перед нами. Передо мной все

как в тумане. Размытые движения, размытые формы. Цвета, кровоточащие друг в друга.

Ничто не имеет смысл.

— Пакс, — шепчет Мила. Я чувствую ее взгляд на себе, ожидающий чего-то. Чего,

блять, она ждет? Но я не спрашиваю. Она наклоняется и обнимает меня, оборачивая

руками мои плечи и утыкаясь лицом мне в шею. Я не чувствую ее тепла. Я слишком

онемел.

— Все будет хорошо, — наконец, шепчет она, отстраняясь. Она вытирает слезы, и я

удивляюсь, почему не плачу. Это я должен плакать, но моих эмоций, кажется, нет. Я

ничего не чувствую.

Я завожу машину и еду. Между Милой и мной стоит тишина. Я держу свои глаза

на дороге, не в состоянии сосредоточиться или сконцентрироваться. Я чувствую

онемение, такое же, как я чувствовал, когда нырнул в озеро за Милой. Мое сердце, словно