– Папа, – засмеялся Митчелл. – Осторожно, задушишь!

– Не бойся, не задушу, – ответил Дэвид прямо в ухо Грейс. – Надо же наверстать упущенное время. Между прочим, эта женщина – мать моего внука!

– Которого мы с рождения не видели, – с искренней горечью прибавила Наоми.

– Добивались-добивались, а все без толку, – вздохнул Дэвид и, наконец выпустив Грейс из объятий, отступил на шаг. – Знаешь что, Грейс? Зачем бы ты ни приехала, – он мгновенно перешел на «ты», – очень рад тебя видеть. И Наоми рада, только растерялась малость. Дай ей в себя прийти. А пока ты уж ее извини, но ей надо побыть одной.

– Опять одной? – возмутилась мать Джонатана. – Восемнадцать лет без сына, двенадцать без внука…

Дэвид пожал плечами.

– Говорил же – пусть малость успокоится. А мы пока кофейку попьем. Пошли на кухню, – поманил он. – Наоми, у нас ведь есть тортик «Энтенманс»?

– Есть ли у нас тортик «Энтенманс»? Мы сейчас на Лонг-Айленде или где? – улыбнулся Митчелл. – Верный признак, что ты в гостях на Лонг-Айленде, – хозяева угощают тебя кофе и «Энтенманс». Пойдемте, Грейс. От кофе, надеюсь, не откажетесь?

– Нет, конечно, – ответила она. – Спасибо.

Кухня до сих пор радовала глаз бело-золотистым декором семидесятых. Стол был самый простой, с пластиковой столешницей. Митчелл выдвинул для Грейс стул и занялся кофе. Мистер и миссис Сакс вошли следом. Дэвид сел напротив, а до сих пор молчавшая, но очевидно взволнованная Наоми открыла холодильник и достала сначала молоко, а потом коробку печенья, белую с синим. Кухня была чистая. Даже удивительно чистая, подумала Грейс. Но при этом помещение было не чисто декоративное – было видно, что здесь готовят. На полке над плитой выстроились в ряд специи в маленьких стеклянных баночках. На каждую была приклеена подписанная от руки этикетка. Массивные кастрюли, свисавшие с крючка на одной из декоративных свай, были сделаны из нержавеющей стали и потускнели от частого использования.

Когда свекровь поставила коробку с тортом на стол, Грейс поглядела на нее, но лицо Наоми было непроницаемо. Джонатан постоянно рассказывал, какая она холодная, бесчувственная женщина. Ужасная мать. Похоже, хотя бы насчет этой ее черты он не соврал. Про готовку, правда, ни слова не упоминал.

Митчелл взял нож и принялся резать круглый миндальный торт с белой глазурью. Не спрашивая, будет Грейс кусочек или нет, передал ей тарелку, которую гостья молча приняла.

– Должно быть, тяжело тебе пришлось, – сказал Дэвид, когда Митчелл передал отцу его кусок. – Мы тут часто о тебе вспоминали. Хочу, чтобы ты знала. Пару раз пытались дозвониться, но к городскому телефону в Нью-Йорке никто не подходил. Мы так и поняли, что ты пока уехала. И правильно сделала.