— Они любят тебя сейчас и любили всегда.

— Это не так, — прошептала я.

— Так.

— Ты не чувствовал этого, — сказала я.

— Нет, я помню, что люди были удивлены тем, что произошло, возможно, разочарованы тем, что слышали, и ты это чувствовала, но они никогда не переставали тебя любить.

— Колт...

Он сжал мой подбородок.

— Фебрари, послушай меня. Ты никогда не переставала быть собой. Может, это на время поутихло, но ты всегда была девушкой, которая приглядывает за всеми Энджи и Дэрилами в мире. Ты всегда оставалась Оуэнс, подбирала беспризорных. В этом ты никогда не менялась, и неважно, что люди думают о другом.

— Не думаю...

Он провёл большим пальцем по моим губам.

— Поверь мне, Феб. Теперь они больше никогда не подумают иначе.

— В этом не было необходимости, — сказала я, и он засмеялся. Не весело, а с горечью, которая холодным лезвием прижалась к моей коже.

— Не так уж многое из того, что произошло с нами, я могу исправить. Это — могу, что я и сделал. Я аж задрожал, когда этот козёл вошёл сегодня в бар. Значит, мне не придётся задерживаться.

Господи, как же я его люблю, всегда любила, всегда буду любить. Я люблю его так сильно, что чувство заполненности начало расти во мне, и его было так много, что я не думала, что смогу удержать.

Я хотела сказать ему, очень хотела. Я хотела поделиться, хотела, чтобы он знал. Но всё это было так ново, и в то же время старо, и я была в ужасе.

Так что вместо «я люблю тебя» я сказала:

— Спасибо.

— Не благодари меня, милая, я тоже в это поверил. И это часть того, что я сегодня исправил, дав людям понять, что я был таким же засранцем, как они, когда поверил в это дерьмо.

— Ты не засранец, — заступилась я.

— Ты назвала меня засранцем всего пять минут назад, — поддразнил он.