— Тогда закрой дверь.

Он крепче обнял меня, притягивая ещё ближе к себе, и прошептал:

— Я скажу это один раз, и всё.

О Господи, что теперь? Если он станет упорствовать, я не выдержу.

— Я скучал по тебе, Фебрари.

Я оказалась права. Я не выдержала. Слёзы, которые я пыталась сдерживать, полились из глаз, и я задрожала в его руках.

— На этот раз я смирюсь со слезами, поскольку они для меня.

— Алек... — прошептала я.

Он заговорил одновременно со мной, переводя взгляд с моих щёк на глаза.

— Сегодня тебе придется выбрать наряд для похорон, упаковать свои вещи и подумать ещё кое о чём.

А теперь-то что?

Он не заставил меня ждать.

— Федералы хотят взять нас под защиту. Они предложили это позавчера вечером. Я ставлю новую охранную систему ради душевного спокойствия. Их защита — гарантия того, что это дерьмо закончится, не коснувшись нас. Но я не могу принять такое решение, решать должна ты, милая. Захочешь уехать и переждать — я буду с тобой. Захочешь остаться и жить насколько возможно нормально — я сделаю всё, что смогу, чтобы защитить тебя.

— Колт...

— Подумай и вечером скажи мне.

Когда до меня наконец дошло, что происходит, я склонила голову набок и перестала плакать.

— Весь этот разговор будет односторонним или ты позволишь мне высказаться?

— Мне нужно сказать тебе и ехать в участок. Если ты начнёшь говорить, первое займёт больше времени, задерживая второе.

Вот и ответ: этот разговор будет односторонним.

Я решила сообщить всё без слов и сердито уставилась на него. Он заметил, но это его ни чуточки не смутило, потому что он улыбнулся, сжал меня в объятьях и отпустил.