Это тоже была правда, но Колт решил не соглашаться с тем, что и так очевидно.

— Феб, я не собираюсь повторять, — предупредил её Колт. — Иди сюда.

Она посмотрела ему в глаза, и её тело напряглось.

— Зачем? — спросила она.

— Просто подойди.

— Зачем?

— Феб... — начал он.

Но она пробормотала: «Ой, ладно», — опустила руки и прошла к нему в кухню. Он сунул руку в карман, дотронулся до кольца и вытащил руку обратно.

Она остановилась перед ним, задрала голову и спросила:

— Что?

Колт прислонился бёдрами к столешнице и посмотрел на Феб.

В его жизни было время, когда он знал без сомнения, что этот момент настанет, а потом было время, когда он без сомнений знал, что этого никогда не будет. Первое он принимал как должное. Второе ранило так сильно, что ему было больно десятки лет и ему пришлось научиться — с трудом — игнорировать эту боль.

Когда ему было двадцать два, он думал о тюльпанах и свечах и даже о том, чтобы опуститься на одно колено.

Теперь, когда время пришло, он был не против сделать это на кухне, прислонившись к столешнице с Феб, которой не терпелось отправиться в «Коста», чтобы сделать то же самое, что он собирался сделать прямо сейчас. По её поведению в участке он понял, что она хотела поговорить о браке, и не собирался позволять ей сделать это без его кольца на пальце.

— Ты знаешь, что я люблю тебя, — сказал он ей, и она опустила одно ухо к плечу, одновременно её взгляд стал нежным, а уголки губ приподнялись.

— Да, — прошептала она.

— Люблю достаточно, чтобы позволить тебе купить эту чёртову машину, — сказал он, и нежность пропала с её лица.

— Думаю, слово «позволил», когда ты говоришь обо мне, следует изгнать из этого дома, — объявила она, и Колт усмехнулся.

— Люблю достаточно, чтобы позволить тебе потратить деньги на мой гараж.

— Наш гараж.