Николас машинально перевёл взгляд на портрет. Центральной фигуры не было.
— Как Тебе это удаётся? — шёпотом спросил он.
— Что? — девушка с картины грациозно сменила позу, закинув ногу на ногу. — О чём ты говоришь, Ник?
— О картине, — Николас провёл ладонью по лбу. — Ты действительно с неё сходишь?
— Картина напоминает обо мне, — шёпот был лёгким, но в то же время таким безрадостным, что у Николаса защемило сердце. — Кроме неё у тебя больше ничего не осталось.
— Мне напоминает о Тебе этот Дом.
— Он не может этого делать. Ты сам говорил, что он только высасывает жизнь.
— Откуда Ты… Ах, да, извини, я совсем забыл, что Ты всё знаешь…
— Я знаю больше, чем ты думаешь, Ник. Самое главное, что я в курсе всех твоих потайных желаний.
— Каких?
— Вернуть меня.
Николас почувствовал, как правую ногу прихватывает судорога.
— Но ведь Ты уже вернулась!
— Нет. Теперь я могу сказать правду. Это — не я. Я — не настоящая Дженни. Та, настоящая Дженни, в самом деле, умерла.
Сердце превратилось в шар с острыми кровавыми шипами. На мгновение всё вокруг заполонила тьма, в которой мелькнули абстрактные красные фигуры.
— То есть, — во рту пересохло, язык отказывался повиноваться, — как это умерла?
— Очень просто. Ты сам Её умертвил. Ты желал этого, Ник, ты говорил, что для тебя Она больше не существует. Три недели ты ломал безумную комедию. Лишь для того, чтобы потешить своё самолюбие. Ты не изменился за эти годы, Ник. Ты так и остался эгоистом.
— Неправда! — Николаса бросило в жар. — Ты прекрасно знаешь, что всю жизнь я жил только ради Тебя! Я сделал для Тебя всё…