Шон, ты изменял мне, намеренно унижал меня, заставлял тебя ненавидеть, ты сделал меня инвалидом. А теперь заявляешь, что никогда не позволишь уйти? Не слишком ли много на себя берешь?!

— Да, именно это я и делал, — отвечает он просто и спокойно, заставляя потерять запал, превращая гнев в обиды и сожаления, — но ты ушла.

— Ты этого и добивался! — огрызаюсь я.

— Да. И с тех пор я учел свои ошибки, потому никогда не стану поступать с тобой так, как раньше.

— С чего я должна тебе поверить? — желчно интересуюсь я.

— Я расскажу только один раз — сегодня, — и никогда не стану повторять снова. Советую засунуть обиды подальше и попытаться понять, пока такая возможность есть. — Он замолкает на мгновение, и в тишине гостиной отчетливо слышится мое недовольное сопение. Да, вероятно, стоит сбавить обороты и все-таки выслушать историю журнального столика, уверена, речь пойдет именно о нем. — Ты не пришла ко мне в тюрьму, — начинает Шон, а я возвращаюсь мыслями в те жуткие дни. Да, так и было. — Вызвала Алекса и Карину из другого, черт возьми, полушария, а сама не пришла. Ты должна была прийти, я этого ждал, в те несколько дней у меня не было ничего другого, я просто сидел, предвкушал, как ты появишься у гребаной решетки, продумывал в деталях слова, которые скажу тебе. А ты все разрушила. Ты.

Просто. Не пришла. Да, тебя могли не пропустить, но обязательно поглумились бы над этим. У всего есть две стороны, тюремщики бы поиздевались, а я бы узнал, что ты приходила. Этого я тоже ждал. Однако ты даже не попыталась. Я думал, как выгоню тебя, так ничего и не рассказав, но на должность хорошего я и не претендую. Хорошей из нас двоих была ты, и в эту игру играли мы в четыре руки. Ты должна была прийти.

Я был в бешенстве, потому что Леклеру удалось меня напугать, и крыть было нечем. Но еще я злился, потому что мой устоявшийся привычный мир трещал по швам. Ты же не пришла.

А я привык, что ты приходишь. Привык, что ты где-то рядом, под боком. С надушенными крашеными волосами и в дурацких детских платьях в цветочек. Так в чем было дело? Что случилось? Ты испугалась, уехала? Или вдруг начала презирать меня за этот арест настолько, что не потрудилась даже появиться?

И вдруг ко мне заявляются Алекс и Карина и сообщают, что вообще-то ты никуда не уехала, а сидишь себе преспокойненько у меня дома, но идти отказываешься. И что?

Получается, ты неплохо себе существовала одна, без меня, в то время как я сходил с ума эти несколько суток, казавшихся годами, и думал, дьявол тебя подери, не о Леклере, обвинениях и незавидной участи, которая ждала бы меня, стоило Бюро найти хоть малейшие доказательства моей незаконной деятельности, а о твоем нежелании меня видеть! Я безумно на тебя злился и никак не мог понять, когда мы успели поменяться местами. Когда-то, где-то и как-то что-то сломалось и вдруг я начал от тебя чего-то ждать. Причем невозможного. Вероятно, виной всему время и то, что я очень долго схожусь с людьми и терять их, в итоге, тяжелее, чем другим, но как бы то ни было, результат был именно таков: иронично, но мы поменялись местами. И плюс ко всему, я знал, насколько ты решительна и мстительна. Знал, что ты не простишь мне того, что я с тобой сделал. Даже хуже, если почувствуешь эту власть — станешь в открытую пользоваться. Ты находишь малейшую слабость и начинаешь бить именно туда. Как это было с Пани. Я знал, что худшей стервы, чем ты, не встречал и навряд ли встречу, но до того момента никогда не думал, что это может выйти боком мне самому. О нет, ты бы не простила, но мне, по-видимому, оказалось нужно именно это.