Ника замолчала. На её лицо упала тень печали и грусти. Она смотрела в окно, и я увидела, как по её щеке катиться слеза. Погрузившись в свои, как видимо не очень приятные воспоминания, сквозь пелену прошлого, на минуту встрепенулась и, продолжая смотреть вдаль, спросила:

— Таня, у вас не найдётся сигаретки? А, то у меня закончились.

Её вопрос, тотчас вывел меня из оцепенения. Я снова вернулась в повседневную реальность. Достав из сумочки пачку «Винстона», я протянула Нике. Она взяла и даже не взглянула в мою сторону, дрожащей рукой вытащила из кармашка сумочки зажигалку, и только с третьего раза ей удалось прикурить. Глубоко затянувшись, она немного расслабилась.

— Вероника, что было дальше? — не удержалась я от любопытства.

Сделав ещё одну глубокую затяжку, она продолжила:

— Я слабела с каждым днём, а врачи молчали, будто в рот воды набрали. Наконец моему терпению пришёл конец. Честно говоря, мне было очень страшно, задать этот вопрос, потому, что в глубине души, я знала на него ответ. Дождавшись, когда закончится общий обход, я позвала лечащего врача к себе в палату. На тот момент, моя страховка закончилась, а модельное агентство, по непонятным мне причинам, отказывалось оплачивать новую, так я оказалась в обычной палате, где находилось ещё три человека. У меня создалось впечатление, что держат меня тут, из-за жалости, такой отвратительный уход и отношения врачей навело на подобную мысль. Промучившись в ожиданиях ещё полдня, я позвала медсестру, и напомнила о своей просьбе. Лишь с третьего раза, старая негритянка соизволила выполнить мою просьбу. Врач зашёл в палату с угрюмым выражением лица, и что-то напевал себе под нос. В следующие полчаса всю мою жизнь перечеркнуло одно слово — лейкемия. Я с ужасом смотрела на доктора и не могла поверить своим ушам. Врач удивился, когда узнал, о том, что меня никто не довёл до сведения о диагнозе. Я слушала доктора, словно в тумане, до меня не сразу дошло, насколько серьёзна моя ситуация. Известны многие случаи успешного выздоровления больных с таким же диагнозом и поэтому я верила, что шанс есть и у меня. Выслушав врача, я задала самый главный вопрос: Сколько будет стоить лечение, и когда я смогу приступить к работе. Прежде чем ответить, доктор тяжко вздохнул, сел на краешек моей кровати, взял меня за руку и робко сказал:

— Мне, очень жаль Вероника, но к работе вы уже не вернётесь никогда. Агентство, расторгло с вами контракт. Ваша страховка закончилась ещё две недели назад, поэтому вас перевели в социальную палату, для особенных больных, — последнее слово он произнёс почему-то очень тихо, я едва сумела его расслышать.