«Боже мой! Он меня просит… Властный Маккалан — просит…»

— Хорошо.

Он прихлебывал горячий чай и рассказывал ей, как переживает за сына.

Нет, он не был пьян. За ужином они пили немного. Так, выпили по бокалу хорошего мозельского.

Андреа смотрела на него и не чувствовала в себе страха и желания отгородиться. Грегори нынче вечером был не похож на себя: мягкий, искренний, доверительно говорящий о важных для него самого вещах. О том, что и вправду наболело.

У Грегори совсем не было близких людей. Только его родители, которые жили где-то далеко и были уже совсем старенькие. Оливия — нет, разве может женщина без сердца быть родной и близкой! Друзей у него не было, одни лишь компаньоны.

Да у него и не было такой потребности — изливать душу.

Но сейчас ему захотелось поговорить откровенно.

И он чувствовал, что Андреа его поймет.

Не потому, что работает у него и на него.

Грегори чувствовал: этой женщине можно доверять. Андреа действительно с интересом выслушала его и даже дала пару дельных советов.

Они пожелали друг другу спокойной ночи в гостиничном коридоре: тепло, ласково, уже как давние и близкие друзья.

После этого разговора за чаем Андреа начала смотреть на Грегори по-другому. Этот вечно оптимистичный, сильный и волевой мужчина стал казаться ей ранимым, как дитя, и очень одиноким.

Следующие два дня прошли примерно так же.

Днем они ездили на встречи в офисы. А вечером пили чай в баре отеля и разговаривали.

В последний вечер в Вене они перешли на «ты».

Когда они вернулись в Лос-Анджелес, то смотрели друг на друга немного иначе.

За эту поездку они стали друг другу ближе.