стеснения или страха разоблачения – смотрел так, как никогда ранее не смел: собственнически. Она

видела его напряжение, чувствовала его ярость и понимала, что лишь одно неосторожное движение или

слово может вынудить его сорваться с цепи, как необузданного, дикого зверя. Весь вечер эти глаза не

давали ей покоя. Казалось, что он не отводил их ни на секунду, или она просто поворачивалась в самый

«удачный» и «подходящий» момент. Когда Грег наклонялся к ней слишком близко, она словно

улавливала, как хрустели костяшки Его пальцев, а когда пытался заигрывать – до неё доносилось

звериное и безжалостное рычание. Эбби изредка поднимала глаза на других присутствующих, пытаясь

понять, слышит ли эти странные звуки кто-то еще или она просто сошла с ума? Но все вели себя

совершенно обычно: шутили и смеялись, с блаженством и аппетитом поглощая индейку в клюквенном

соусе, багат, тыквенный пирог и фрукты. Все были расслаблены и спокойны, чего нельзя было сказать о

ней самой – такого сильнейшего напряжения, как за этим праздничным столом, она еще никогда в своей

жизни не испытывала. И она боялась этого. Именно поэтому, когда Грег пытался заигрывать, резко

переводила тему и предупреждала любые физические контакты со своим «спутником», пытаясь не

навлечь на себя Его Праведный гнев. Под взглядом Дарена она всегда ощущала себя маленькой, загнанной в угол ланью, находящейся во власти жестокого и беспощадного хищника. Но только теперь

этот хищник, помимо всего прочего, был еще и очень зол.

- Нет! Эбби, скажи ему! Я не справлюсь с этими двумя упертыми баранами без твоей помощи.

- Ммм? – Переспросила она, переключаясь со своих размышлений. – Прости, ты что-то сказала?

- Убеди моего брата, что он должен сыграть с нами в эту игру.