Кейтлин непреодолимо тянуло домой. Она ненавидела подобное лежание без дела на больничной койке, когда единственное, что она могла, так это отбиваться от звонков репортеров, рассматривать собственные фотографии на первых полосах газет, да выдерживать медицинские исследования врачей и любопытство разных психиатров. Даже персонал больницы относился к ней по-другому, не так, как ко всем остальным больным. Она как-то подслушала разговор двух сиделок, полагавших, что она спит: они обсуждали ее, как если бы она была какой-то звездой таблоидов или «подопытной мышкой».

И не факт, что дома будет лучше.

Прошло уже пять дней, и она постепенно приходила в себя. И доктора были уже готовы выписать ее. Пришло время начинать новую жизнь, нравилось это ей или нет. В одиночестве. И никакого больше раздвоения личности…по крайней мере, она надеялась на это.

Адам оставался в больнице в течение всех этих дней. Язык не поворачивался попросить сиделку выгнать его (хотя такая мысль и приходила на ум), так что пришлось ограничиться тем, что она постоянно отправляла его домой.

Он даже иногда уходил, чтобы проверить, что Оскара кормят и выгуливают. Казалось, Адам искренне беспокоится о ней.

Но Кейтлин не доверяла ему. Пока еще нет. И не прощала.

Пусть она и постепенно смягчалась, а в укромном уголке ее разума занозой сидело подозрение, что если бы обстоятельства сложились по-другому, то Кейтлин вполне могла бы влюбиться в него.

Как бы то ни было, все сложилось именно так, а не иначе. Да и она не встретила бы его, если бы не ее столь причудливая форма психического расстройства.

Она не могла забыть, каким законченным лжецом оказался Адам. Очень талантливым лжецом. И считала, что является для него немногим больше, чем интересным случаем в практике. Уникальным случаем, который поможет ему заработать известность и кругленькую сумму за счет выгодного контракта на книгу и сценарий к фильму. А если он на самом деле не такой алчный сукин сын, тогда, возможно, его держит здесь чувство вины. В этом случае, это была целиком и полностью его проблема.

С большим трудом ей удалось одеть шорты и футболку. Хотя повязка будет украшать ее талию еще пару недель, дренажную трубку уже вытащили. Доктора признали Кейтлин вполне здоровой, прописав, тем не менее, приехать на послеоперационный осмотр. Ее разум – другое дело, но теперь она чувствовала себя психически сильнее, чем за все эти годы. Личность Келли больше не проявляла себя, за исключением того, что и сама Кейтлин оказалась остра на язык. Новообретенная решимость также являлась остатком ее второй, более сильной личности.