— Давно проснулась?

— Ага, — она улыбалась так, как будто случилось что-то хорошее, я потянулся, развалился поудобнее.

— Чего не разбудила? — она пожала плечами, продолжая внимательно меня рассматривать, я прям смутился. — Ну что ты на меня смотришь? — ещё одно пожатие плечами с хитрой улыбкой, я придвинулся к ней ближе, она тут же отодвинулась на то же расстояние, я нахмурился, — что такое?

— Нет, ничего, ладно, — она сама подползла ко мне, укрыла и обняла. — Просто на таком расстоянии я лучше всего вижу.

Ага. Ясно. Представляю, видел вчера в зеркале… страшный, небритый, в синяках, в ссадинах, швы полузажившие и опять разошедшиеся — красавчик! И утверждение, что мужик должен быть чуть симпатичнее обезьянки, нифига не утешает — я хочу, чтобы ей было приятно на меня смотреть.

Она там временем погладила пальчиком мою щеку:

— Что это?

— Что?

— Пятнышки.

— А. Оспой в детстве переболел, — какая прелесть, она и это видит… а я уж надеялся. Желание постучаться лбом в стену не осуществилось только по причине того, что для этого нужно встать, а я не хочу — меня тут обнимают.

— Что такое?

— Не рассматривай меня так, ладно?

— Чего? — она так искренне удивилась, я фыркнул и изобразил колупание пальцем одеяла:

— Ты меня смущаешь.

Она рассмеялась и полезла целоваться, я был только за — что угодно лучше таких разговоров, а уж это…

Через полчасика мы всё-таки поднялись, доели что осталось и собрались по магазинам. О планах никто пока не заговаривал, но есть вещи, которые по-любому нужны. В аптеке я заказал целый список, она переводила, иногда поглядывая на меня с удивлением, особенно когда поймала хитрый взгляд продавщицы, пробивающей те волшебные таблеточки, которые «после». Когда мы вышли, я открыл воду, достал одну таблетку и протянул Женьке:

— На, это для тебя. Через двенадцать часов вторую выпьешь.

— А от чего это?

Она что, правда не знает? Я смутился:

— От неприятных последствий приятного процесса.