— А ты полагаешь иначе? Мы, по сути, знакомы считанные дни. А еще — я это хорошо запомнил — ты говорила, что не можешь все время находиться в подчиненной роли. Тебе хочется доминировать, пусть даже не постоянно. И не только в постели, если я что-то понимаю в жизни. Мне это принять будет трудно. Если вообще возможно.

Ольга молча закусила губу, отвела глаза в сторону.

— Это тупик, Оля, прости за пафос. Нам замечательно вдвоем, но теперь я прошу: оставь меня. Уходи прямо сейчас. С тобой я не смогу быть спокойным… Ты отдаешь себя всю без остатка, но и требуешь от других того же. По-иному с тобой невозможно. Чем это рано или поздно для меня закончится — понятно. Мы взрослые люди, можем говорить друг с другом откровенно, вот и я говорю сейчас так. Я люблю тебя, Оля. И потому не хочу, чтобы твое будущее прошло в ненужных заботах об овоще, которого когда-то звали Сергеем.

* * *

— Оль, а где твое изображение?

— Не знаю, что-то со связью… Или вебка глючит.

— Ох ты, как непривычно и неправильно! Я настроилась тебя видеть, а сейчас что делать?

— Давай просто так поговорим…

Ольге не хотелось включать камеру. Услышав звук вызова, она посмотрелась в зеркало и решила, что выглядит, мягко говоря, не лучшим образом. Из больницы она вернулась домой словно на «автопилоте», с трудом воспринимая окружающее и изо всех сил стараясь выглядеть невозмутимой — спасибо приобретенным брюкам и (в особенности!) Светиной курточке… Войдя в квартиру и проверив, заперта ли входная дверь, прошла в комнату. Хотела снять туфли, но одна уцепилась ремешками за ногу. Сбросить не получилось, а разбираться, как отцепить, Ольга уже не могла — ее душило и корежило. Так в одежде и одной туфле женщина упала на кровать лицом вниз и начала плакать — горько и зло. Ольга громко всхлипывала, била ладонями по одеялу, кусала подушку и содрогалась всем телом…