– Привет, – неуверенно говорит он, так как я молчу. – Полагаю, вы не ожидали меня увидеть.

– Нет, – осторожно признаюсь я. – Не ожидала.

– Купить вам кофе? – Вопрос из той серии, что не предполагает положительного ответа. Наверное, поэтому я киваю.

– Тут рядом есть кафе, где можно также перехватить сэнд-вич, если вы еще не ели.

Мы идем рядом, и я украдкой смотрю на Гордона. Вид у него вполне обычный, я бы даже сказала, заурядный во всех отношениях. Похоже, он тоже рассматривает меня, потому что говорит:

– Я рад, что вы хорошо выглядите. Как ваше самочувствие?

– Быстро устаю, – отвечаю я и как бы в подтверждение своих слов зеваю. – Думаю, при травме головы такое бывает.

Мы находим в кафе свободный столик и устраиваемся, отгородившись друг от друга меню. Это не то кафе, где мы с Ларой когда-то наблюдали за птицей, но я все равно смотрю в окно и почти вскрикиваю, увидев Северин. Та шагает в мою сторону в своей обычной черной тунике. Она поворачивает голову и холодно смотрит на меня, затем идет себе дальше, прочь от кафе. Что это значит? Она вернулась? Она остается – или это она прощается со мной?

– Я так рад, что вы согласились встретиться со мной, – внезапно говорит Гордон и откладывает меню. Я заставляю себя переключить внимание на него, хотя меня так и подмывает вытянуть шею и проверить, ушла Северин или нет. – Я не думал, что вы согласитесь. Мне следовало знать, что вы не станете винить меня за… за любые сложности между вами и Каро.

– Сложности, – я тоже кладу меню. – Сложности, Гордон? Вы это так называете? Она пыталась убить меня. Она подмешала мне в вино «Рогипнол» и почти достигла своей цели. Прошу меня извинить, но я нахожу слово «сложности» не совсем уместным.

– Никаких улик нет. – Он пытается смотреть мне в глаза, но даже его легендарная сталь подрагивает.

– Так мне сказали. Но это еще не значит, что этого не было. Если вы слышали запись…

– Я слышал, – говорит Гордон и отворачивается.

– Кто… – начинаю я, но тут к нашему столику подходит официантка – пухлая брюнетка. Даже когда она говорит, ее лицо светится улыбкой. Не понимаю, с чего это она такая счастливая на работе? Это действует на нервы. Как только она уходит, я вновь ловлю на себе пристальный взгляд Гордона.

– Вы сердитесь на меня? – мягко спрашивает он.

– Да.

– Потому что я защищаю ее? Но ведь она моя дочь. И пока нет доказательств обратного, я вынужден верить ей. – Гордон объясняет это так, как будто мы с ним обсуждаем тонкости юридического договора.

– Это так необходимо? – Я задумываюсь. – Возможно. Не знаю. Как бы вы поступили, если б улики были, но она утверждала, что они сфабрикованы?