Я вспоминаю, завязывая его галстук.

– После этого, и особенно после того, как мой дядя попал в тюрьму, Джон стал меняться все сильнее, – продолжает Макс. – Когда-то он был веселым, нормальным – когда мы были младше. Но потом начал оскорблять меня при каждом удобном случае. Только меня, и никогда никого другого. Он любил нравиться всем, поэтому не мог обратить это против кого-то еще. Мне кажется, Джон знал, что я не стану огрызаться. Я хотел, чтобы мы пошли в разные школы, и был рад, что нам больше не придется видеться. Я заранее подал заявление сюда. А потом, съездив в Хоторн весной, он заявил, что тоже поступает сюда. Я пытался отнестись к этому положительно, думал, что, может быть, мы всё начнем здесь заново, даже подружимся. Я прилагал к этому усилия. Я думал, что он, возможно, стал другим. Но этого не произошло. Он по-прежнему вел себя со мной как сволочь. Ко второму курсу стало немного лучше. Я уже не был его единственной целью. Кто-то наверняка стал другой его мишенью, и я предположил, что это Руби.

Я поправляю последний узел его галстука; отступаю назад, скрестив руки на груди, и спрашиваю:

– Вот откуда твое расстройство, да? Потому что он травил тебя?

– Может быть. – Макс вздыхает и натягивает пиджак. – Да. Вероятно. Это как болезнь, от которой ты не можешь отделаться. Его присутствие давит на меня. Заставляет чувствовать себя загнанным в ловушку. Долгое время я даже не замечал этого, когда был младше. Я с этим вырос и не знаю, как может быть по-другому. И он мой двоюродный брат, кровный родственник; моя мама всегда придавала этому большое значение, говорила, что мы должны быть друзьями. При нем мне всегда было не по себе, но я не понимал почему. Очевидно, теперь понял.

Макс – бомба с часовым механизмом. Он не знает, что Джон бьет Руби, и я не говорю ему. Я не знаю, что он сделает с Джоном, если узнает об этом, а я не хочу, чтобы сегодня меня кто-то отвлекал.

* * *

В девять часов вечера мы собираемся в гостиной. Все шестеро. Парни облачены в костюмы с галстуками, на Джемме облегающее красное платье, Руби все-таки выбрала черное. Бисер переливается при каждом ее движении, и она выглядит словно кинозвезда. Я понимаю, что это платье, должно быть, купил ей Джон.

Мы все обмениваемся неловкими приветствиями, не совсем понимая, что говорить или как себя вести. Руби двигается скованно и вздрагивает, когда Халед обнимает ее.

На Джемму она упорно не смотрит. Джон игнорирует Макса и обнимает Руби одной рукой за плечи. Она взирает на него так же, как обычно, а потом бросает на меня предупреждающий взгляд.