Она бросила эти слова мне в лицо так, словно я была мерзкой чужачкой, от которой она хотела избавиться. Она настороженно смотрела на меня поверх стола, и я изо всех сил старалась выглядеть нормально и изображала улыбку, пытаясь успокоить мать, но она видела мои жалкие попытки насквозь и продолжала отдаляться от меня.

«Моя девочка» осталась где-то позади, похороненная в комоде матери под медицинской формой, которую она больше не носила. Мать целыми днями сидела под кондиционером в доме, читала журналы и смотрела, как я играю снаружи. Она пряталась за стеклянными стенами и уже не доверяла приходящим няням. Она отстранилась от жизни, от нас с отцом и погрузилась в воспоминания и разочарование.

Мой отец был единственным, кто понимал все. Когда мне было пятнадцать лет, он объяснил мне, что у него отсутствовала эмпатия, способность к сопереживанию: не полностью, однако это было проблемой для него и для людей, которым он был дорог. Когда отец встретил мою мать, он влюбился в нее и понял, что, если хочет быть с ней, ему нужно научиться сопереживать. Он научился притворяться заботливым и ласковым, потому что так было правильно. «Притворяйся». Эта мантра была вколочена мне в глотку, и я цеплялась за нее, не желая разочаровывать его. Я тоже должна была притворяться.

В первый раз мне стало понятно, что я такое. Мы с отцом были одинаковы, только он вырос в безопасной, любящей семье. У него не было своего мучителя. А у меня эмпатия, похоже, выражалась в стремлении защитить. Я не любила смотреть, как слабые страдают от рук тех, кто сильнее их. За это следовало благодарить Леви.

Отец рассказал мне о моем прадеде, Мартине Альберге. Он сказал, что знает немногое, поскольку его мать отказывалась говорить с ним об этом, но ему было известно, что его дед был маньяком. Это было ужасно давно, осталось лишь несколько газетных статей об этом деле. Тогдашние журналисты прозвали моего прадеда Дирфилдским Охотником – что и проведал Джон. Сначала это всплыло только в местных новостях, но постепенно распространилось шире, поскольку стало понятно, что жертвы были из всей Новой Англии. Когда отец рассказал мне об этом, я поняла, что мне нужно понять, кем был мой прадед и почему он сделал то, что сделал. Я нашла его имя в книге по исследованию психологии. Судя по всему, Мартин Альберг был загадкой, потому что полиция так и не смогла найти никакой связи между жертвами. Выбор казался совершенно случайным, хотя организовано все было отлично. Мне мало что удалось найти помимо этого, потому что с тех пор в истории отметились куда более известные маньяки.