Шуст не был извещен об осмотре Талы анестезиологом. И такая постановка вопроса точно ему не нравилась. Да и держалась эта Екатерина Максимовна сегодня как-то странно, не так, как ранее при визитах. Так, что Денис даже понял, что Алхимика напрягло.

Когда кто-то вот так дергается и нервирует, подсознательно ожидаешь подставы. А напряжение читалось в каждом мелком признаке, во всех сигналах тела, излучаемых врачом.

Но Бондарчук, которого Денис тут же набрал, едва Гришу отправил восвояси, подтвердил, что действительно попросил Екатерину Максимовну осмотреть Талу перед перерывом до следующего этапа лечения. Врачи хотели быть уверенными, что не пропустили еще каких-то последствий наркоза на фоне нервного истощения пациентки.

О-к-е-й. Пусть разговаривает и осматривает, но Шуст точно не собирался их одних в палате оставлять. Вот и стоял у стены, наблюдая, как реаниматолог светит в глаза Талы, проверяя реакцию, задает вопросы о симптомах, интересуется вспышками-воспоминаниями.

В это же время медсестра рядом готовила все необходимое для последующего снятия швов. Вроде ничего крамольного, потому не вмешивался. Только время от времени улыбался своему чуду, видя, что она нервничает, а им и не удалось даже парой слов перекинуться, по сути. Не успел ее успокоить.

Черт! Он вообще не хотел ее одну оставлять! Но только Денис мог провести эту встречу. А все равно равновесия не было.

Эта неделя оказалась неким сверхиспытанием для его стремления к контролю. Ему приходилось подчинять и обдумывать каждое свое слово и взгляд, буквально, просчитывать наперед любой поступок, причем там, где априори расслабиться должен: у себя дома, рядом с женщиной, ближе которой никого не подпускал за всю жизнь, наверное. И он старался, хотя все, чего хотелось, — зацеловать ее до того, чтоб разум растеряла…

Хм, впрочем, с этим у них и так сложилось, разве нет? Память потеряла, так точно. А Шустов, нетипично для себя, в последние дни не мог определиться, чего больше хочет: создать идеальную реальность или чтобы она начала вспоминать? Откровенно говоря, даже интересно было, как Тала к факту их брака отнесется, который пока априори приняла?

Хотя он тащился от ее нынешней открытости, да, этого точно менять не хотел. И, пожалуй, даже не особо огорчится, если все останется, как и ныне. Только раньше немного проще было продавливать свое мнение, когда Тала точно знала, кто он и чем занимается, может, даже опасалась местами. Теперь же приходилось… сглаживать, чтобы лишний раз не тревожить. С одной стороны, тот самый его любимый контроль. С другой… имелось довольно примитивное и бунтующее против разума, дикое желание полного и абсолютного принятия с ее стороны. Чтобы также, но со всей ее памятью…