Вдохнул глубоко и, отцепив руки сына от ее волос и шеи, понес малыша к кроватке.

— Я не хоцю спать! Я хоцю играться. Я есе не устал! И я голодный! — в совершенно обычной для каждого их вечера манере, принялся требовать Данил, хотя только поел же, да и молоко Тала приготовила как раз для того, чтоб подобных капризов избежать.

Характер Шустова проявился в сыне едва не с рождения, что было, то было. Данил требовал, указывал и упорно добивался своего. Только с Денисом это не работало, ясное дело. Ну и с ней, потому как отец в этом отношении держал с сыном очень твердую линию. А вот в остальном… Тала иногда тихо посмеивалась, не брезгуя Шустову напоминать, как он детей не хотел. Глядя на то, сколько времени он сыну уделять готов, занимаясь буквально всем, и насколько они временами похожи были, сложно удержаться!

— Режим не нарушаем, о сытости надо было думать за столом. Молоко пьешь и укладываешься, Данил, — и не думая поддаваться на манипуляции сына, весело, но также твердо отрезал Денис.

Дождался, пока малыш, смирившийся с неизбежным, выпьет напиток, отвел сына в ванную, чтобы зубы почистить, пока Тала пыталась в детской хоть какой-то порядок навести после их игр в пираты.

Потом они оба поцеловали сына, оставив включенным ночник и, притворив дверь за собой, тихо вышли в коридор.

— Может, девочку еще родим? — чуть лукаво забросила пробный камушек Тала, кутаясь в объятия Дениса, как в теплый плед.

И прям ощутила, как все в нем напряглось! Не будь муж собой, еще и споткнулся бы, быть может. А так Шустов просто медленно повернулся и впился в нее взглядом сквозь тяжелый прищур.

— Я еще от прошлых твоих родов не отошел, золотая моя девочка, — отозвался хрипло, и захват его рук стал реально тяжелым.

— Ой, ну не придумывай, Деня! Нормально же все прошло, я даже боли почти не ощущала, благодаря эпидуральной анестезии, на которой ты настоял, кстати, за что очень тебе благодарна, любимый мой, — прижалась лицом к его шее, обняла, обхватив руками грудную клетку.

А он ее сгреб в охапку, уткнулся лицом в волосы, растрепывая прическу. Выдохнул сквозь зубы тяжело. Да, Денис был с ней от и до, просто не позволил никому его из родзала выставить… Может, и зря, конечно, вон как и сейчас нервничал, но кто ж Шустова мог переспорить?

— Тала, ты мне с первого мгновения насквозь душу и сердце пробила, куда тем пулям. Я ночами до сих пор иногда тебе лоб щупаю, проверяю, чтоб не лихорадило… Ты когда устаешь или от головной боли поморщишься просто, мне ж, как навылет в грудь! Ну куда еще одну беременность? От первой восстановиться нужно! — непререкаемо и резко обрубил. — И потом, я — Гончаренко, помнишь? У них, считай, одни пацаны.