Макс принес тряпку и вытер с пола грязные мокрые разводы, потом присел на корточки и стал стягивать с ног Меркуловой ботинки. Она была ему благодарна, но думать об этом ей не хотелось. Плед все еще лежал на ее плечах, горячий ароматный чай согревал изнутри, разгоняя все мысли.

- Хочешь, я что-нибудь приготовлю?

Неловкость повисла в воздухе вместе с молчанием. Самойлову хотелось что-то сделать, но он не знал, что. Лиза казалась спокойной, и хотя было ясно, что это спокойствие ничуть не прочнее мыльного пузыря, он боялся каким-нибудь ненужным жестом или вопросом все испортить.

Она отрицательно помотала головой и уткнулась носом в чашку. Потихоньку она приходила в себя, начинала осмысливать, где находится и что произошло. Она никак не могла расслабиться, все в ней пульсировало от напряжения и какой-то нездоровой, тревожной энергии, хотя вместе с тем Лиза чувствовала себя совершенно измотанной. Она сделала глубокий вдох и судорожно выдохнула, стараясь унять неожиданно участившееся сердцебиение. И все же ей было намного лучше, чем в больнице, в холодном кабинете, пропахшем лекарствами и страхом. Там, в кафельных стенах, на нее волна за волной накатывала паника, все вокруг было чужое, а в ушах так и стоял вой сирены скорой помощи. Снова и снова она слышала стоны Стаси, видела безжизненную руку Иры на своих коленях и ощущала во рту металлический вкус крови.

Стоило ей подумать обо всем этом, как кожа покрылась мурашками, горло сжалось, дышать стало труднее. Она заставила себя сделать большой глоток чая и посмотрела на Макса, не сводящего с нее обеспокоенного взгляда.

- У нас есть шоколад?

Распахнув холодильник, Макс тут же изучил содержимое всех полок, обшарил дверцу и, не обнаружив ничего подходящего, переключился на подвесные шкафчики. Через несколько секунд вытащил коробку конфет и, содрав фольгу, поставил перед Лизой. На ее лице не мелькнуло ни интереса, ни удовлетворения, но за конфетой она все же потянулась. Положила шоколадный квадратик за щеку и сделала новый глоток. Макс старался не смущать ее, не смотреть слишком пристально, и все же опять оглядывал, будто пытаясь убедиться, что больше ей ничего не угрожает, что она рядом, живая и даже почти здоровая.

- Макс, - она не выдержала. – Ты мне на нервы действуешь. Может, уже сядешь?

- Извини.

Ее слова отрезвили. Он придвинул табуретку и сел впритык к Лизе. Обнял сзади, сложив руки на ее животе, подбородком уперся ей в макушку. Закрыл глаза. А ведь этого могло уже не быть…

- Макс, ну ты чего…

Ее руки легли поверх его. И уже не он успокаивал, утешал, а она. Хрупкая, испуганная, она утешала его – большого и сильного, хотя сама и не догадывалась об этом. Ее тепло приносило умиротворение, и простая истина пронзила сознание Макса: есть оно, это тепло, значит, есть будущее, есть ради чего жить. Запах ее волос проникал в самую глубь души, заполнял трещинки, ранки. Он дышал ею и не мог надышаться, делал вдох за вдохом и пытался не думать, как близко сегодня он стоял от края пропасти, от черты, за которой начиналась пустота.