— В смысле зачем? — Тимур задохнулся от возмущения. — По-твоему, это нормально, когда какой-то упырь лапает твою женщину?

— Тим, ну кому нужна эта вендетта? — примирительно начал Стас. — Я сам разобрался. Твоя женщина цела и невредима. Тема закрыта.

Он не лукавил. Только потому, что понимал переживания друга, не послал его куда подальше с таким наездом. Действительно сделал все возможное для Иры. И если бы на ее месте была Таня, то поступил бы точно так же, не больше и не меньше.

— Но сказать-то ты мог… — чуть поумерив пыл, возразил Громов. Больше всего его пугала неизвестность, невозможность что-то изменить. Недостаток информации часто порождал серьезные проблемы. Он предпочитал быть в курсе всего и иметь возможность предотвратить нежелательные ситуации.

— Чтобы ты поперся разбираться и снова оказался в больнице? Нет уж, уволь, вытаскивать твою задницу из передряг мне порядком надоело.

— Ну спасибо на добром слове.

— Зато честно.

Тимур усмехнулся, вспомнив, что в «Золотую рыбку» его пристроил Дымов собственноручно. И именно для него он рисковал всем, чем только мог.

— Громов, ну ты серьезно сейчас завел эту бабскую песню? Тебя твоя судья покусала, что ль? — Стас попытался разрядить обстановку.

— Да ничего я не завел. Просто расскажи мне, как дело было, и забудем об этом.

Повисла напряженная пауза. Дымов раздумывал, как поступить, ведь у каждого из двух вариантов были свои последствия: если он расскажет правду, то Громов может наворотить таких дел, что вовек потом не разгрести, а если не расскажет, то, скорее всего, лишится друга.

— Да не поеду я никуда, — Тим несильно сжал его плечо. — Просто хочу знать для своего успокоения, ну и прикинуть, стоит ли опасаться этого персонажа.

— Думаю, нет. Он неслабо наделал в штаны.

— Чего хотел-то?

— Толком не знаю, я подошел в самом конце. Понял только, что он пытался Иру шантажировать. Обещал всем рассказать про ее приключения в борделе и погубить карьеру. Надеюсь, не надо объяснять, что с таким багажом…

— Нет, — нетерпеливо перебил Громов. Шестеренки в его мозгу уже начали движение, заполняя голову не самыми приятными мыслями. Руки невольно сжались в кулаки, а взгляд зажегся яростным огнем. Никто, по его мнению, не имел права судить Иру, никто, кроме него самого, не знал, что ей пришлось пережить в этом аду, но даже он не мог защитить ее от сплетен — если хотя бы тень от этого скандала упадет на ее репутацию, о профессии судьи придется забыть, как и о работе в органах в принципе. Увы, одной его любви было недостаточно, а связей в Москве у него имелось не так много.