Примерно на середине комедии, выбранной парнями, Шарлотта спрашивает, нет ли у меня лишних одеял. Я вскакиваю и иду за пледами, благодарная за то, что мне удалось уйти из комнаты, подальше от глаз Эйдена.
Я бегу наверх в комнату, даже не потрудившись закрыть за собой дверь. Повсюду валяется одежда. Шарлотта бросила на кровать кучу обувных коробок из шкафа, половина из которых даже не открыта. Но я не могу сосредоточиться на беспорядке. Все, о чем я думаю, – взгляды Эйдена. Как же я хочу, чтобы он увидел меня настоящую. Я
– Амелия.
Я подпрыгиваю от неожиданности и оборачиваюсь, услышав глубокий, медовый голос Эйдена, раздающийся из дверного проема.
– Привет, – отвечаю я, пытаясь успокоить участившееся сердцебиение, что, конечно же, не получается, потому что Эйден стоит в моей комнате и выглядит как модель Армани.
– Нам нужно поговорить. Что бы ни было между нами, нам нужно все выяснить, – заявляет он, отсекая любую ерунду.
Эйден прав. Как бы больно мне ни было, я обязана дать ему хоть какое-то объяснение. Я не могу быть с ним, и мне нужно прекратить подавать ему противоречивые сигналы. Если я скажу, что мы никогда не сможем быть вместе, это послужит для меня некоторым поводом держаться подальше.
– Да, нам нужно поговорить, – торжественно соглашаюсь я, пока мое сердце разрывается на куски.
– Я просто… я не знаю, что я сделал. Я не понимаю, почему ты так отдалилась, – начинает он.
– Нет, Эйден, ты не…
Громкий грохот снизу спасает меня от окончания неубедительной фразы «дело не в тебе, а во мне». Все переговариваются друг с другом, и мы с Эйденом выходим из комнаты в коридор.
– Все в порядке? – кричит Эйден.
– Чейз уронил стакан, и он разбился! – кричит в ответ Джулиан. – Где бумажные полотенца, Амелия?
– Я сейчас спущусь! – отзываюсь я.
– Подожди, – просит Эйден. – Мы еще не закончили.
– Ладно, подожди здесь. Я сейчас вернусь, – прошу я, прежде чем убежать вниз по лестнице.
Я скажу ему, что он мне не нравится, хотя меня это и уничтожит. Я сделаю это быстро, как если бы срывала восковую полоску. Только вот