— Но…

— Bы не можете им помешать. Это вопрос чести. — Руфус положил руки ей на плечи. — А когда честь будет защищена, все вернутся к своей обычной жизни.

— Вы имеете в виду — те, кто выживет. А если папу застрелят?

Руфус позволил себе погладить большими пальцами ее ключицы. По крайней мере, София не отшатнулась.

— Подобные истории редко заканчиваются настоящими ранениями.

Она на мгновение возвела глаза к потолку. Ей совершенно нечего было ответить.

— Почему мужчины так глупы в подобных вопросах?

— Гордость, моя дорогая, просто гордость.

— Но… — София помолчала. — У вас-то имелась серьезная причина вызвать Кливдена на дуэль, но вы же этого не сделали.

София заметила, как он запустил руку в волосы, и они встали дыбом. Внезапно Руфус стал похож на мальчишку, что выглядело очаровательно. Ей захотелось пригладить торчавшие волосы.

— Какой в этом смысл, если моя жена уже погибла? Я не вернул бы ее и не смог бы изменить ее чувства, даже застрелив Ладлоу, как тогда его звали. Кроме того, она была виновата больше, чем этот мерзавец. Он оказался для нее подходящим. А если не он, то был бы кто-нибудь другой.

Софию внезапно стало знобить, и она плотнее сжала плащ у горла. Ей нужно его тепло, вдруг осознала София, нужно, чтобы Руфус обнял ее, поглаживая по спине. Ей хочется положить голову ему на плечо, вдохнуть его запах и забыть обо всем. Нет, не совсем так. Она хочет помочь забыться ему, хочет стереть прошлое и оставить только будущее.

— Вы много размышляли об этом, верно?

— В последние годы мне, в общем-то, больше не о чем было думать. В некотором роде это оказалось даже удобным. Как только Мария начинала изводить меня, напоминая о долге перед титулом, я, в свою очередь, напоминал ей об этом скандале. Ни одна приличная семья не захочет пятнать свою репутацию, связавшись с человеком с таким прошлым.

— И все-таки вы приехали в город на сезон.

Его губы искривились в безрадостной улыбке.

— Через какое-то время Марии удалось взять меня измором. Она стала утверждать, что за десять лет люди все забыли. Я приехал, чтобы, наконец, заткнуть ей рот, полагая, что дочерям из светского общества достаточно будет единожды посмотреть на мое лицо, чтобы начать меня избегать. Это только подтвердило бы мою точку зрения.

— А вместо этого вы оказались втянуты в наши дела.

Руфус просунул руки ей под плащ, длинные пальцы сомкнулись на талии. Простое тепло, исходящее от его голых, без перчаток ладоней, проникло сквозь тонкий муслин дневного платья, растеклось от точки соприкосновения и собралось глубоко внутри. Воспоминания об этих искусных, опытных руках заставили жидкое пламя закипеть.