— Но почему?

— Сердце живого не сможет спокойно воспринять то, что увидят его глаза. А духи умерших читают в твоей душе так же отчетливо, как если бы ты говорил вслух. Малейшее сомнение твоего разума убьет Элис окончательно. И тогда уже я ничего не смогу с этим поделать, о, лучший из музыкантов, которых мне доводилось слышать. Понял ли ты меня?

— Да, ваше величество.

— Ну что ж, тогда до встречи. И пусть она произойдет не скоро.

С поклоном удалился Аиллен, охраняемый преданной сворой Аннуина.

И когда из лабиринта теней вышла фигура, завернутая скорбным покрывалом, сердце его, перестукнув, замерло. Не спрашивая ничего, он взял жену за руку и повел по бесконечному тоннелю. Постепенно свора борзых отстала и повернула обратно ко дворцу хозяина, а Элис и Аиллен шли дальше.

И вот, когда фиолетовые сумерки начали рассеиваться, а выход из темного коридора обозначился теплой звездочкой вдалеке, арфист услышал тот самый шепот, который подсказал ему путь в Обелиск: «Кого ведешь ты домой, Арфист?»

— Жену свою, Элис.

«А подумал ли ты, почему король Аннуина не велел тебе смотреть на нее? Не заподозрил ли ты подмену? Вспомни, кто присутствовал на его пиру — уверен ли ты, что не подсунули тебе одну из тех землявочек, что плясали перед Арауном?»

— Зачем бы ему это понадобилось?

«Чтобы ты привел ее в мир живых. Мы не знаем всех замыслов высших сил, Арфист!»

— Я сам пришел к нему, а не он ко мне, — возразил Аиллен, но сомнение уже шевельнулось в его душе: а вдруг объяснение короля было всего лишь отговоркой? Как может он подумать дурное об Элис? Ведь это Элис, его Элис!

«Посмотри, иначе род людской проклянет тебя, если ты приведешь в ваш мир чудовище! Удостоверься!»

— Элис! — позвал Аиллен жену, однако та молчала.

«Вот видишь!»

— Элис, одно лишь твое слово! Это ты? Ответь, и мы вернемся домой!

Она сжала его руку и что-то простонала. Певец обернулся.

«Ну же, смелее! Чего тебе терять теперь, когда остался последний шаг? Если это Элис, вы просто шагнете на свет, если нет — ты сможешь, как хотел, вернуться и умереть в Обелиске! Что ты теряешь?»

Фигура закрылась ладонью, отпрянув. Аиллен сделал к ней шаг и отвернул покрывало с ее лица.

— О, боги! — вырвалось у него.