Куда меня везут — я не имею понятия. Даже если бы и могла примерно прикинуть — сколько времени мы едем и в каком направлении, я определенно выпускаю часть дороги, пока собираюсь с мыслями, вычищая остатки шока из головы.

Это оказывается сложно. Отключиться и не думать о том, что осталось за спиной. Точнее — кто остался…

В какой-то момент мы заезжаем в какой-то гараж и меня выволакивают из машины и даже снимают наручники.

— Переодевайся, — амбал швыряет в меня комом какого-то тряпья, — все цацки чтоб тоже сняла. Еще не хватало, чтобы ты к шефу с жучками приперлась.

— Пошли вы… — выдыхаю я зло, с трудом борясь с искушением метнуть брошенные мне шмотки в обратном направлении, в морду этого ублюдка.

— Тебе лучше вести себя потише, цыпа, — шипит сквозь зубы утырок с пистолетом, — сама не переоденешься — мы поможем. У нас, конечно, установка оставить тебя клиенту, но не сказать, чтоб мы были уж очень послушные. Будешь бесить — пожалеешь.

Взвесив все за и против — я все-таки переодеваюсь. Отворачиваюсь от утырков — а они даже не думают ни отводить глаза, ни даже умалять сальность собственных взглядов и мыслишек.

Шеф? Клиент? Как бы это все сшить в одну внятную версию? Никак не сшивается. Мысли, конечно, есть, но они никак не складываются воедино.

Тряпье простое — какая-то футболка, джинсы, тонкий свитер. Ношеные, стираные, но все равно пропахшие каким-то дымом. Обычно так пахнет одежда людей, живущих в домах на печном отоплении.

— Ну вот. А я-то думал, дашь нам шанс развлечься, — неприятно роняет Конг, отбирая у меня мою одежду и швыряя её в какое-то железное ведро. Серый несет канистру, в воздухе сначала пахнет бензином, потом — дымом от полыхающих моих вещей. Если там и были какие-то маячки — теперь их больше нет.

— Ну, теперь можно и к шефу, — довольно ухмыляется Конг, потирая руки, — он будет доволен. Мы на три дня раньше выполнили задание.

Меня снова сковывают, запихивают в машину — на этот раз в багажник. Чтобы не дай бог не привлекла внимание дорожно-патрульной службы?

Я лежу в неудобной позе, кусаю свою собственную губу и пытаюсь молиться.

Хоть бы мне не показалось.

Хоть бы это не было мое желаемое, что мой мозг выдал за действительное.

И не потому, что я хочу, чтобы Влад меня спас. Нет. Я просто не хочу, чтобы он умирал. Не хочу!

Ведро бандитов едет долго. Дорога с ровной, накатанной московской становится ухабистой и паршивой — и к концу поездки меня начинает здорово мутить. Именно поэтому из багажника я даже сама вылезти оказываюсь не в силах. Меня вытаскивают, ставят на ноги, подталкивают вперед.