– Значит, такова судьба…

– Сдаёшься?

– А у меня есть выбор? Сам сказал, ставка слишком высокая.

Он прижимается лбом к моему лбу. Закрывает глаза, тяжело вздыхая:

– Дин, я очень жалею. Правда. Ты даже не представляешь, как я себя виню. Думал, больше никогда тебя не увижу, забыть хотел, понимаешь?

– Забыл?

– Нет. Ты тоже не забыла.

– Увы, нет, – соглашаюсь.

– По-дурацки у нас всё получилось. Грёбанные Фатхетдиновы, – ухмыляется. – Атаковали со всех сторон.

– Причём здесь они? Ты сам выбрал этот путь.

– А ты? Ты же тоже его выбрала, разве, нет? Помнится, кто-то собирался замуж! Если бы не та встреча в клубе, то ты уже могла быть Фатхетдиновой, – последнее слово выплёвывает с нескрываемой желчью.

– Могла.

– Нет, – качает головой. Отстраняется, обхватывает овал моего лица двумя ладонями и гладит скулы, щёки: – никогда бы не стала.

Закатываю глаза:

– Весьма самоуверенно. Впрочем, как и ты сам.

– Дин, давай уедем? – неожиданно выдаёт, заставая меня врасплох. Я смотрю на Дамира непонимающим взглядом, и он продолжает: – я обратился к одним людям. Сейчас они делают документы и через несколько недель мы сможем улететь отсюда, далеко и на всю жизнь.

– Что? Документы? Хочешь сбежать?

– Считай, так.

– Но это немыслимо, – качаю головой. Вырываюсь из его объятий и отхожу назад на безопасное расстояние. – Я не преступница, чтобы сбегать.

– Не преступница, – соглашается он. – Но это реальный выход. Дин! Подумай только. Ты, я, Санька. Мы будем вместе, как и хотели.