— Прости? За что?

Того факта, что она спрашивает, достаточно, чтобы сказать, что она не сожалеет, но я все равно говорю:

— Что ты оставила своего единственного сына с мужчиной, который даже не является его биологическим отцом.

— Ты знаешь, — бормочет она.

— Да, вроде как разобрался со всем этим скрещиванием.

— Просто чтобы ты знал, я не ценю сарказм.

— Просто чтобы ты знала, мне, блядь, все равно.

Она качает головой.

— Я не оставляла тебя с незнакомцем. Льюис с самого начала считал тебя своим сыном. Кроме того, они с Кэлвином давным-давно пришли к взаимопониманию, чтобы издалека присматривать за своими биологическими детьми. Как думаешь, почему Кэлвин иногда заезжал за тобой, а Льюис за Ким? Или, когда вы вчетвером устраивали отцовские дни в парке и всю эту чепуху? Они все это планировали.

Я полагал, что отец и Кэлвин обменивались информацией за кулисами, но никогда не думал, что они так хорошо понимают, как все происходит.

— Тебя беспокоила эта договоренность? — я спрашиваю. — Это все?

— Мне было все равно.

— Конечно, тебе было все равно. Вот почему ты ушла.

Она ничего не говорит, и ее молчание более болезненно, чем слова. Я думал, что теперь у меня иммунитет к боли. Оказывается, я чертовски неправ.

— И почему ты вернулась?

Она снова садится на диван и делает еще один глоток водки, на этот раз более изящно, так как у нее нет желания насытиться.

— Что бы ни случилось, ты мой сын, Ксандер.

— Чушь.

— Что ты только что сказал?

— Ты слышала меня.