— Просто я так долго ждала, чтобы услышать, как ты скажешь мне что-то подобное.

Я целую ее, вырывая слезу.

— С этого момента ты будешь слышать это все гребаное время. Ты моя, Грин, и я буду защищать тебя ценой своей жизни.

— Я тоже буду защищать тебя.

— Да? От кого?

— От самого себя. От всего мира. От любого, кто попытается причинить тебе вред.

— Так ты теперь мой рыцарь?

— Ага. Привыкай к этому.

— Дай мне подумать над этим.

Я притягиваю ее к себе и поднимаю ее ногу, чтобы я мог погрузиться в неё.

Она уже мокрая. Мы оба стонем, когда я погружаюсь глубоко в нее.

Я трахаю ее так же медленно, как и время, которое прошло, пока я ждал ее эти семь лет.

Я трахаю ее, глядя на нее, давая понять, что она для меня. Мне не нужно быть тридцатилетним, чтобы знать это. Я знал это с того момента, как женщина, которая родила меня, бросила меня, а Ким обнимала меня, пообещав никогда не покидать.

Я знал это, когда она держала меня за руку и плакала вместе со мной, даже когда я сказал ей, что мне не нравится видеть ее слезы.

Тогда я не понимал, что такое левитация в моей груди, но сейчас понимаю.

То, что я чувствую к Ким, связано не только со связью наших тел или нашей историей, но и с нашей болью. Дело в том, что ее присутствие притупляет пустоту, как никогда не притупит алкоголь.

Оргазм, который обрушивается на нее, потрясает нас обоих до глубины души. Она обнимает меня и прячет лицо у меня на шее, шепча:

— Я люблю тебя, Ксан. Я так долго была влюблена в тебя, что не знаю, когда это началось и закончится ли когда-нибудь.

И вот так я просто становлюсь потерянным.