— Дина приветствую, — Макс обнимает меня со спины, улыбается, добавляя, — неожиданный выбор маршрута, насколько я осведомлен, то рассчитывал, что начнем с главной дороги современной Москвы — с Тверской, по ней еще в прошлом столетии из Санкт-Петербурга приезжали на коронацию государи. Знаменательное место, я тебе скажу, — оцениваю его вид, в очередной раз убеждаюсь, что выглядит безупречно, будто с деловых переговоров вернулся, а может он на них пришел? Даже странно, что сразу не догадалась.

— Макс, привет, рада тебя видеть, — пожимаю руку, как всегда, мы при встрече всегда здороваемся рукопожатиями, будто коллеги, хотя ни дня не работали вместе, добавляю от себя:

— Ну это когда было!!! Если не ошибаюсь, с восемнадцатого века, а до этого главным направлением Москвы было северо-восточное, — беру его за руку, — сейчас покажу тебе откуда берет начало Маросейка, — указываю на улицу, — смотри вот от этой площади Ильинские ворота, потом площадь переименовали в Покровские ворота, после садового кольца будет Басманая.

Пока я объясняла местные достопримечательности, Макс внимательно слушал, изредка задавая вопросы, не перебивая меня.

Оказалось, он очень подкован в истории, дополняя мои рассказы тем, что добавлял подробности, которых я не знала, живя в этом городе, сообщая, к примеру, что читал как историк Покровский писал о Маросейке как об улице отличающейся скрученностью громадных построек, густотой населения.

Когда проходили «дом-комод», который остался в истории как барский особняк, Макс высказался, что слышал будто этот дом называли «Трубецкие-комод».

Улыбнулась, я никогда не слышала такого определения, не стала спорить. И чем больше мы общались на тему исторических событий столицы, тем у меня все более создавалось впечатление, что мой «питерский гость» не плохо знает столицу

— Макс, у меня складывается впечатление что ты все знаешь о Москве, тебе и провожатый не нужен, — собеседник идя рядом лишь улыбается, не опровергая, но и не отрицая мою теорию.

Мы почти попрощались с Чистопрудным бульваром, остановились у памятника Грибоедову недалеко от Мясницкой, Макс как то грустно подытожил наш диалог, говоря:

— По-моему Грибоедов как раз хорошо описывал «мытарства» тех, кто собирался «посидеть на Чистых», да только сидеть тут негде, — Макс оглядывается, — даже сейчас, — мы останавливаемся, мужчина делает вид, что рассматривает памятник, аккуратно переводя тему:

— Офис хочу в Москве снять, — удивленно смотрю на него, задавая один единственный вопрос:

— Переезжаешь в Москву? Неужели? — не могу поверить