- Да ты, оказывается, собственник, Мистер Мин!

- О-о-о! Еще какой! – он уткнулся носом куда-то мне в шею, укутанную шарфом, и шумно вдохнул воздух. – Ты сладко пахнешь!

Я повернула голову, и наши лица оказались всего в какой-то паре сантиметров друг от друга. А подняла руку и коснулась пальцами прохладной гладкой щеки, потом обрисовала линию губ, прошлась по бровям, очертила линию носа.

- Анна… Не делай так… Иначе я не ручаюсь за себя…

Я прикоснулась к его губам своими, просто прижалась на мгновение, но тут же была схвачена в охапку и подверглась атаке его губ и языка. Он целовал жадно, словно измученный жаждой путник, приникший к живительному роднику. И я отвечала такими же жадными поцелуями, словно хотела и никак не могла утолить эту жажду.

Мы и не заметили, как машина остановилась, и водитель, не оборачиваясь, произнес:

- Приехали, молодые люди!

Мы оторвались друг от друга, Юнги сунул таксисту купюру, и мы вышли на улицу, на морозный ночной воздух. Не дожидаясь, пока такси уедет, я подхватила парня под руку и повела в холл, а там – прямо к лифту.

Все время, пока лифт поднимался, мы неотрывно смотрели друг на друга и молчали, потому что и здесь были камеры в кабинах, и в этот самый миг за нами могли наблюдать любопытные глаза охраны.

Я отперла дверь, и мы вошли. И снова начали целоваться, одновременно стараясь освободить друг друга от курток и шапок. А потом, стремительно скинув обувь, прошли в комнату, и крепко обнялись, и он, целуя мне шею, и подбородок, и губы, пробормотал лихорадочно:

- Я так долго мечтал об этом! Я столько раз видел во сне, как целую тебя, и ты отвечаешь мне – как сейчас. Но когда просыпался – ничего не было…Я по-прежнему был один в постели! Анна! Любовь моя!..

И я так же жарко отвечала ему, и увлекала его за собой – туда, в спальню, где нам так хорошо было однажды.

Мы лихорадочно срывали друг с друга одежду, чтобы почувствовать, наконец, жар обнаженной кожи, чтобы ничего не разделяло нас, чтобы острее чувствовать желание друг друга, и раствориться в этих ощущениях, и полностью сгореть в этом пламени и вновь воскреснуть, как феникс. И снова мы одновременно достигли пика, и это было так ярко, так невыносимо прекрасно, что слезы выступили у меня на глазах и покатились по щекам, и он, собирая губами эти слезы, прошептал:

- Что, Анна?

И я только помотала растрепавшейся головой и, поймав его губы, прошептала:

- Люблю тебя!.. - и прижала к себе в тесном объятии. И он затих внезапно, а потом приподнялся на локтях и вгляделся в лицо:

- Что…Что ты сейчас сказала?..