Алекс Коваль, Анна Мишина Мама для Одуванчика
Алекс Коваль, Анна Мишина
Мама для Одуванчика
Пролог
Пролог
— Ася! — рычу, крутя в руках испорченный напрочь китель. Три огромные дырки на спине явно говорят о том, что один маленький и зарвавшийся “цветочек” порезвился с ножницами. Банкет в честь дня гражданской авиации меньше чем через полчаса, а я стою, как дурак, в одних брюках и рубашке и готов рвать и метать. — Иди сюда, Ася.
Не тут-то было! Выхожу из спальни, а мелкая шпана улепетывает в гостиную.
Четыре года! А проблем иногда устраивает столько, сколько подростки в период буйства гормонов не доставляют. Что будет с ней через пару-тройку лет, даже подумать страшно.
— Ася…
— Я случайно! — выпаливает проказница, стоит мне только нарисоваться на пороге. Прячет руки за спину и хлопает своими густыми, как у матери, ресницами, строя глазки покорной невинности. — Я чесно-чесно слусяйно!
Злые слова застревают в горле. Приходится только упрямо сжать губы и молча, тихо закипать. Сами виноваты. Я и Карина. В том, что из дочери растет такая неуправляемая бандитка. И имею ли я права требовать от нее теперь какого-то повиновения, когда с моим рабочим графиком видит она меня чуть ли не раз в неделю, а мать и подавно “смотала удочку” и ушла в карьеру, бросив дочь на попечение бабушки.
— Ася, — устало потираю переносицу и присаживаюсь на корточки, — ты уже не маленькая.
— Мне сетыле, — дует щеки малышка. Да так забавно, что еле сдерживаю смех. Ну, не хватало, чтобы еще в момент серьезного разговора отец начал хохотать.
— Не дуй щеки, а то буду звать тебя Одуванчик.
— Я не одувасик! — задирает нос проказница. — Я Ася.
— Одуванчик Ася, послушай меня, нельзя портить мои вещи, ты понимаешь? — притягиваю к себе надутую малышку, пыхтящую от злости, как маленький паровозик. Темная длинная коса растрепалась, футболка надета шиворот-навыворот, на щеке след от зеленого фломастера, а губы в шоколаде. Месяц с ухода жены, и как мы еще не погрязли в вечном хаосе — загадка.
— Посему ты опять едесь куда-то? — выдают обиженно, — я косю, тобы ты был дома! — обнимает за шею и хлюпает носом дочурка. А у меня сердце разрывается.
В моей жизни существует и всегда будет существовать любовь к двум вещам: к небу и к дочери. И как сбалансировать и то, и другое в своей жизни, кто бы мне сказал.