— Ааа… — загадочно подмигнула та, — Тогда не переживайте! Он был очень милый. Женщине подарил цветы. Роскошный такой букет красных роз! Ах, мне такой никогда не дарили... Да и улыбались они, вышли все довольные.

— Улыбались… Цветы… — ошарашенно повторила я, не веря в происходящее, а затем быстро написала сообщение: «Димочка, ты точно моих родителей забрал? Не чужих?»

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

«Я, конечно, не молодой, но лица пока по фотографиям узнаю.» - в тоне его прямо слышалось возмущение, потом даже добавил: «Хочешь селфи с ними из машины пришлю?»

«НЕТ!» - поспешно написала, клавиатура чуть не вспыхнула. Это точно слишком для мамы с папой!

«Знаешь, — добавил тот спустя целую вечность, — я, наверное, сегодня с ними побуду. Давно пора поговорить, а тут такая возможность.»

«О ЧЕМ?!» - присев за столик у окна, я принялась обмахивать себя меню. Час от часу не легче.

«О том, что скоро выборы, а мне нужны голоса независимых избирателей. Политику нашей партии расскажу, аналитику покажу...» - напечатал тот и я зависла. «О тебе, Машунь! О ТЕБЕ. Или ты собралась детей всю жизнь прятать?»

«В общем-то, — пошутила я, — это не так сложно. В разных городах живем.»

«Ага, на выпускной из школы Вовочки и Агафьи их позовешь и во время торжественной речи объявишь, что медалисты имеют к тебе особое отношение». – получила спустя долгие десять минут. За это время успела вернуться в авто с ароматным зеленым чаям. Раздумывая, куда теперь ехать? К Диме домой или на учебу?

«Вовочкой и Глафирой пусть твои воображаемых детей зовут, а я на такое не подписывалась. Сейчас модно старые: Святополк, Вястеслав, Тихомир…»

«Напомнит-ка мне, родная… А, что, Русь в опасности? Мы войско собираем для обороны?» - в словах Димы прямо чувствовалась ехидство. Я уже печатала ему сообщение, как тот вдруг добавил: «В общем так, езжай на учебу. Нам с твоими родителями надо поговорить. Доверься мне. Накормлю, напою и спать уложу. Потом тебя с учебы заберу и вместе домой поедим.» Прошла секунда, как Димочка снова дал о себе знать: «Возражений не принимается. Точка».

Специально Дима это сделала или нет, но он скинул с моих плеч самую тяжелую ношу на свете. Улыбаясь до ушей, я почему-то верила, что Дима сделает все правильно. «Я тебя люблю, — напечатала, но тут же добавила: — Но это не значит, что уже не злюсь!»

Самое страшное заключалось в том, что родители не звонили. На последней паре мое терпение лопнуло, и я написала маме короткое сообщение: «Как вы? Все хорошо?»