‒ Чувствовала, что у нас и впрямь есть «мы». Всегда так было. Я всегда чувствовала, что я с тобой, что ты смотришь только на меня. Ты... хоть вы оба смотрите на меня, но видишь меня лишь ты. Тебя заботит, кто я такая. Тебе интересны мои нужды.

‒ В отличие от Калеба.

Мне лучше бы помолчать, прежде чем я смогу подобрать нужные слова.

‒ Я не знаю, правда ли это. Мне просто кажется, что он заботится о той версии меня, какую он сам хочет во мне видеть. Версии, которую он сам и создал, а не той, которой я становлюсь.

Губы касаются моего позвоночника между лопатками.

‒ И я буду заботиться о тебе, где бы ты ни была и кем бы ни была, и кем бы ты ни стала. Что бы ни выбрала.

‒ Знаю.

Он тянет меня за руку, и я переворачиваюсь на спину. Нависая надо мной, он смотрит на меня очень пристальным взглядом. Таким проникновенным. Взглядом, в котором читается понимание, сострадание, обиды и любовь. Да, любовь. Я вижу это в его глазах, хоть ни один из нас не признается об этом вслух.

‒ И, тем не менее, между вами с Калебом по-прежнему есть некая связь, нечто, что вы не можете отрицать или игнорировать. И я не могу заполучить тебя целиком и полностью до тех пор, пока ты сама не поймешь, что она означает.

‒ Я ненавижу то, насколько часто ты оказываешься прав, ‒ произношу я.