— Мне… мне разрешили это сделать… — почти отчаянный, но все же оправдывающий себя выпад. Даже шарахнуло по голове ее дрожащим голосочком, как и распахнутыми во всю ширь глазками бездонного бирюзово-серого цвета.

Бл*дь… Она хоть соображает, как на меня действует? И то, что я сдерживаю себя с несвойственной мне одержимостью, чтобы не дай бог не задеть хотя бы ворса ее сексуального халатика, лишь подтверждало, насколько я боялся собственной на нее реакции и тех рвущихся на волю порывов, что не сумею больше в себе душить.

Слава богу, она тоже это либо как-то чувствует, либо прекрасно понимает и видит, что со мной сейчас происходит. По какой острейшей грани я сейчас хожу своими босыми ногами. Интуитивно пятится от меня, то и дело посматривая косым взглядом в сторону, в поисках ближайших путей к спасительному побегу. Но, видимо, все-таки хоть немного, да соображает. Кому, как не мне знать всю окружающую нас планировку и каким образом преградить ей выход из кухни, чтобы она и дернуться не успела, а не только попыталась куда-нибудь отскочить или прорваться.

Нет, милая. Я никуда тебя теперь не отпущу. Даже не мечтай. И не в твоих интересах делать резких и уж тем более необдуманных движений. Я не в том сейчас настроении, чтобы идти на попятную и сыпаться щедрыми поблажками. Радуйся хотя бы тому факту, что я намеренно себя сдерживаю, не трогая тебя физически.

Хотя, если честно, я уже не отличаю, где физическое, а где ментальное. Кажется, меня прикладывает близостью Стрекозы похлеще, чем десятитонной стеной разрушительного цунами. Возможно, от кипящего в моей крови безумия, толкающего на неизбежный срыв, сдерживает исходящий от нее аромат отцовского шампуня и геля для душа. Такой вроде и незначительный, ничтожно маленький, но зато какой отрезвляющий пунктик.

— Конечно, солнышко. И я нисколько тебя за это не ругаю. Если не считать того вызова, что ты мне бросила в клубе "Дубая", жарко меня там же поцеловала, а потом едва не на следующий день легла в постель к моему отцу.

— Я… я… в клубе то была… шутка.

— Да неужели?

Ну вот как этой бесхитростной красавице не поверить? Тем более, она не в том сейчас состоянии, чтобы притворяться, а я не в том, чтобы жалеть. Хотя, если потребуется погладить по головке, прижать к своей груди и убаюкать…

Правда мой ответный и явно жесткий оскал на ее отчаянный восклик к последнему определенно не располагал.

— Тогда почему я воспринял все всерьез? И поцелуй, кстати, тоже. Или ты меня тоже целовала понарошку?

— Кирилл, пожалуйста… Дай мне просто уйти. Ты же знаешь, что отец тебя за такое по головке не погладит.