– Андрюш, тебя.

Ей на мгновение показался знакомым этот голос, но она не придала этому значения. Он взял из ее руки трубку и приложил к своему уху.

– Да. Совершенно, верно.

Украдкой поглядывая на Дашу, он некоторое время слушал, улыбнулся уголком губ и произнес:

– Нужно, – и положил трубку на рычаг.

– Что нужно? – удивилась Даша.

Андрей усмехнулся и направился в кухню.

– Пойдем завтракать, – подхватил он ее за талию.

– Андрей! Что ты все время улыбаешься и нервируешь меня. Ты понимаешь, что это может отразиться на ребенке.

Он уселся на стул, намазал на пластик белого хлеба масло, откусил и сделал из чашки глоток горячего кофе.

– Ты мне можешь объяснить, какие у тебя там за моей спиной переговоры.

Андрей почесал лоб и поглядел на Дашу из-под бровей.

– Этот художник спросил у меня разрешение на твой портрет.

– Вот, паршивец, – поджала она губы в неистовстве.

– Что ты так его? – усмехнулся Андрей, снова откусывая от бутерброда.

– Я не желаю…

– Давай так. Ты меня познакомишь с ним, и мы решим, что нам делать. Хорошо? – накрыл он ее руку своей ладонью.

Даша согласилась. Она еще тогда не знала, что у Андрея возникли само собой свои планы на этого парня. Рихарда пришлось оставить на некоторое время у нянечки за отдельную плату. Андрей и Даша находились у регистрационной стойки в зале ожидания аэропорта, как вдруг среди мелькающих лиц пассажиров взгляд мужчины выхватил одно знакомое… но, нет… привиделось… и в тот самый момент у Андрея в голове родилась идея, которая как ему тогда казалось, приведет к кульминации в его истории…

Они поднялись на третий этаж здания. В коридоре образовательного центра было тихо, только за дверями аудиторий едва слышались голоса преподавателей и студентов. Они приблизились к витражной перегородке. Даша постучала. Ответа не последовало, и она повернула ручку двери…

Под едва прикрытой вуалью на кровати с кружевным постельным бельем стояли две абсолютно голые женщины, прижимаясь, и обвивая друг друга телами, скрещивая руки, ноги, пальцы. Их изящные и стройные формы были напряжены, а лица застыли в безмолвном молчании. Было настолько тихо, что слышалось поскабливание карандаша живописца по бумаге. Даша невольно покосилась на Андрея. Тот, как ни в чем, ни бывало, двинулся к художнику.