Алира положила руки на живот, где зарождалась новая жизнь. Когда ее тело, казалось, начало увядать, ей открылось иное будущее. Она многое потеряла, но чувствовала себя богатой, сильной и энергичной. Она открыла, что может быть храброй, действовать, реагировать; она не предалась необратимой старости, освободилась от недвижности. Конечно, ее причисляли к «потерянному поколению», без цели в жизни, не пережившему войн или Великой депрессии, не знавшему голода. Но она сражалась в духовной войне – и победила, и наградой ей было, ни много ни мало, собственное будущее. И она подарила Дамеру полный обожания взгляд.

– Переехать к тебе было бы проще всего, – объяснила она, – но мне нужно построить собственный дом. Неизвестно, что станет с Алкиларе? Кто-то уже сдался и уехал, другие скоро это сделают, чтобы избежать насилия и неприятия, а те, кто останется, не знают, как себя защитить. Я видела твое лицо, когда ты вышел к протестующим. Оно напомнило мне мое собственное, в юности, и это многое объяснило. Я не хочу, чтобы мой… сын или дочь росли в атмосфере ненависти, выступали против всего мира или наоборот. Здесь, – Алира повела рукой, – всегда будет маленький островок рая. Ты, сам того не желая, открыл для меня будущее. Я ничего не потребую от тебя для ребенка. Но знай: мое счастье будет полным, если ты разделишь его со мной.

Дамер поднялся и подошел к окну, за которым открывался вид на руины особняка и старую часть Алкиларе. Теперь был его черед звать с собой Алиру. Он приблизился, наклонился и прижался щекой к ее щеке, ощущая тепло ее кожи и наслаждаясь моментом единения.

– Мы будем вместе петь старые песни, – произнес он.

– Уверена, что он или она научат нас новым, – отозвалась Алира.

Верхушки деревьев раскачивались, предвещая перемену погоды. Наверняка небо затянут облака, потом тучи, налетит гроза с громом и молнией, потом ливни; похолодает. На ум пришла фраза, отображавшая все, что Алира успела узнать: от Элехии и Томаса она унаследовала одно – силу противостоять ветрам перемен. А после бури трава всегда зеленее…

– Я расскажу ему о своих родителях.

– И о моих, – добавил Дамер.

– …без ненависти, – произнесли они хором и заулыбались.

– Надеюсь, папа проживет достаточно, чтобы понянчить внуков и правнуков, – произнес юноша.

– И я надеюсь.

Алира выглянула в сад. Каждый год в конце сезона трава жухла, и стебельки, что когда-то были зелеными, сменялись новой порослью, подпитываемой небесными хлябями. Трава чем-то напоминала душу: ее нужно поливать, чтобы та не засохла. А потому кровь должна бурлить, а не застаиваться, передаваться другим, чтобы они сохраняли гибкость, не одеревенели, а танцевали под пение ветров. Как многолетние растения каждый год просыпались под землей или однолетки пробуждались из семян, чтобы выносить новое семя перед смертью, так же и Алира мечтала сохранить связь с тем, что когда-то было ее миром, и поделиться своим лицом и духом с солнцем, дождем, воздухом и облаками. Она мечтала слушать биение сердца земли – простое и строгое, ритмичное и торжественное, бесконечное и исцеляющее, – пульс той земли, что однажды заберет ее к себе навсегда, укрыв в вечных объятиях.