Ильдар оставил ткань и всем корпусом повернулся к Лоре. Она другая была. Спокойная, розовощёкая, с ясным взглядом и доброй улыбкой. «Всё правильно» – кивнул сам себе.

– Всё правильно. – Вторил мыслям вслух и, не давая возможности что-либо понять, продолжить разговор либо отступиться, поцеловал. Так, как хотел… нет… как мечтал. Не спеша, осторожно, пробуя этот поцелуй на вкус, позволяя привыкнуть к себе, но не давая шанса отступить.

Движения нежные, неторопливые, осмысленные. Её ответное тепло, ответные эмоции, её откровенное желание. Первый стон, второй. Не отрываясь друг от друга. Не давая возможности опомниться и испугаться собственных желаний. Несколько коротких шагов до кровати, показавшиеся вечностью. Обладать хотелось, с ума сходить от доступной близости. Как запретный плод, на который сам же когда-то повесил замок и трепетно следил за исполнением клятвенных обязательств. Когда выл от боли и одиночества, подыхал, когда внутренности в тугой узел скручивало от одной мысли о ней, и готов был сорваться. Убедить, доказать. Так, как всегда делал. Однажды поймал себя на мысли, что выкупает забронированный билет на самолёт, вместо того, чтобы сидеть за столом переговоров с арабами. К ней хотел. Разрывался между желанием и здравым смыслом. Только увидеть, только услышать голос, почувствовать запах…

Сейчас буря разрастается внутри. Буря блаженства. До последнего не верил, что примет. Что приезду обрадуется. А сейчас из последних сил будет цепляться за него. Не позволяя отстраниться и на миллиметр. Протестующе стонет, пока он справляется с кружевом белья, чтобы не порвать. Раздевается сама, желая чего-то большего, чем просто его присутствие рядом. Одним целым желая стать!

Кожа нежная, гладкая. Глаза с шальным блеском, будто и не понимает, что происходит, что делают. И только желание, которое главенствует над мыслями и здравым смыслом. Паника охватила, когда развёл её ноги в стороны. Дрожь пересиливала решимость и намерение получить удовольствие. Приткнулся лбом к её лбу, чтобы смотреть прямо в глаза.

– Не сделаю больно. – Пообещал, заверил, хотя и самого колотило от напряжения.

Провёл пальцем, надавливая более чем чувствительно, одну жёсткую прямую линию от подбородка до низа живота и удержал, когда вздрогнула, сжимаясь от остроты давно забытых ощущений. Дал отдышаться, в себя прийти, и ввёл внутрь большой палец, удерживая за ягодицы остальными четырьмя. Другой рукой вжал её лицо в свою шею, пережидая, пока выгибаться перестанет. Так замер, выдерживая время, чтобы перестала сжиматься, пульсировать изнутри, будто на грани оргазма. Такая узкая, что и пальца много. Всегда такой была, но сейчас как-то особенно. При себе усмехнулся: забыл! Мазнул губами по волосам, по макушке, прижимая к себе ещё сильнее, за шею, за голову удерживая. Родная и тёплая. Нежная, податливая. Чувствовал, как влаги становится больше, как она медленно расплавляется под нарастающей температурой, как растекается по стенкам, увлажняя, как окутывает, завлекая, соблазняя. Прикусил зубами подушку, чтобы не сорваться. Так скучал по ней, так хотел. Не представлял даже, пока сейчас не увидел: с влажными после душа волосами, с мелкими капельками воды на лице, шее.