Нет, это ложь.

Я ждала, что она спасёт меня.

Ждала, что она посадит меня в машину и уедет далеко-далеко.

Вместо этого она плакала, и я плакала, но ничего не изменилось, кроме того, что Тини стал навещать мою комнату ночью. Потом он начал делить меня со своими друзьями, и крови стало больше.

Ухватившись за край деревянного стола, я обретаю спокойствие. Ножки стола кованые, потрясающе красивые. Вся эта грёбаная машинка как искусство, совершенна и неповторима, и ей, бл*дь, нет места в моей жизни.

Абсолютно.

Я нагибаюсь и протягиваю руку, чтобы перевернуть стол. Машинка, конечно, не легкая, но и не слишком для меня тяжёлая. Я не какая-то бесполезная, изнеженная маленькая девочка, которая была избалована. Не-а. Я очень сильная. Я пережила изнасилование, пережила жизнь с Тини, и я, чёрт возьми, выжила, но потеряла маму.

Мне необходимо две попытки, чтобы поднять стол достаточно высоко.

Потом я поворачиваюсь к окну. Солнце светит через горы, купая меня в лучах света так же, как оно освещало машинку ранее.

Мама больше никогда не увидит это солнце.

Подняв ее выше, я бросаю её с криком прямо в закрытое окно. Разрушительный звук раздается в воздухе, и он более прекрасен, чем я могла себе представить. Смутно я понимаю, что мои волосы и одежда в осколках стекла, но мне наплевать.

Моя работа ещё не закончена.

Я тянусь за мусорным ведром для ткани, поднимая его выше. Сверху лежат квадратные кусочки ткани, которые я начала резать для одеяла. Тупые, тупые, тупые маленькие ублюдки... Я выкидываю ведро через окно, чтобы оно присоединилось к разбитой машинке на улице.

— Что, чёрт возьми, происходит? — кто-то кричит.

Я смотрю вниз и вижу трех очень удивлённых людей, уставившихся на меня.

Одна из них — мой бывший босс, Ева. Её глаза широко распахнуты, а рот открыт. В сочетании с её тяжёлым макияжем и искусственными рыжими волосами она выглядит как клоун. Противный, ненавистный клоун. Я отмахиваюсь от суки и тянусь к пластиковой коробке, в которой лежат все мои ремесленные вещи и бобины. Когда я бросаю ее, крышка отлетает, и в воздухе разлетаются нити и ленты, словно взрыв красочного текстильного фейерверка.

Внезапно мой живот начинает бунтовать.

Слишком много боли, слишком много гнева, слишком много адреналина. Завтрак возвращается, и он приближается быстро. Я бегу в ванную и промахиваюсь, врезавшись в кухонный стол. Здесь меня рвет в первый раз, отвратительная смесь полупереваренной пищи и свежей крови из моего носа. На второй раз я уже добираюсь до раковины.

Я стою там, тяжело дыша и плача. Люди всё ещё кричат снаружи, потом я слышу, как кто-то стучит в дверь моей квартиры.