— Ты не станешь бить изголовьем кровати. — Нахальная девчонка пихает меня в руку, а потом плюхается на спину и закидывает руки за голову. — Но ты можешь раздеть меня догола, если хочешь.

Я хочу.

И я это делаю.

Мой член такой жесткий и твердый, что это больно и становится невыносимо.

Я буду заниматься сексом со своей девушкой.

Я буду заниматься сексом, твою мать!

Я пытаюсь сдержать свой энтузиазм, но это трудно.

Очень сложно.

Я ухмыляюсь своему собственному каламбуру, хотя и не произнес его вслух, и как будто Тэдди может читать мои мысли, она закатывает глаза, когда я снимаю рубашку, брюки и…

— Ты можешь снять носки?

И носки тоже.

Если бы я не был так чертовски возбужден, я бы тоже нервничал — получать минет и дрочить нормально, но ничто не сравнится с настоящим делом. Не тогда, когда все пять футов пять дюймов красивых, забавных и умных спит в постели рядом с тобой каждую ночь, напоминая о себе.

До такой степени, что каждый из тихих вздохов и вдохов Тэдди заставляет меня напрягаться. Как и каждый кокетливый смех, и прикосновение к моему телу.

Я наклоняюсь, целуя кончик ее груди сквозь прозрачную красную ткань нижнего белья — ее тэдди, — смачивая его через кружево.

Целую вдоль ее ключицы, колонны шеи.

Мы целуемся — языки влажные, рты жадные, — пока мои руки блуждают по ее телу, нащупывая застежки на промежности ее боди.

Ласкаю ее киску большим пальцем, пока ее таз не начинает раскачиваться, и она извивается.

Пока она не умоляет меня:

— Сними его.

Затем я оказываюсь над ней, дразня ее клитор головкой своего члена, направляя его вдоль ее щели, поглаживая вверх и вниз, наблюдая, как расширяются ее зрачки и раздуваются ноздри. Это совсем не то, что раньше, — это момент, когда мы оба знаем, что будем заниматься сексом.