— Мне так жаль, что их у тебя отняли.

— Я уже с этим смирился. А теперь просто пытаюсь все исправить.

— Но почему именно Вэл? Почему Эль Кабро ее убил? — знаю, что ступаю по тонкому льду, но мне нужно знать.

— Она была посвящена в дела моего отца. А в преступном мире, где знание — сила, она стала опасной. А опасных людей устраняют без лишних вопросов.

— Почему они не убили тебя?

— В убийствах есть свой этикет. Смерть Вэл — это бизнес. А моя смерть разожгла бы войну с моим отцом.

— А Изабелла?

При упоминании ее имени он вскидывает брови.

— Невинная жертва.

Мне не хочется признаваться в том, что я говорила с Серхио об Эль Кабро, но при мучительной мысли о том, как спокойно этот живодёр расправляется с детьми вроде Изабеллы и брата Серхио, я понимаю, если уж до этого дойдет дело, Дэймона он точно не пощадит.

— Тебе не обязательно это делать, ты ведь знаешь? Мы могли бы отсюда уехать и никогда не возвращаться.

— Могли бы, — на его губах проступает легкая улыбка, но он хмурится, и она тут же исчезает. — В ночь перед их смертью Изабелла проснулась от ужасного кошмара. Когда я снова уложил ее в постель и сел рядом, она спросила, что бы я сделал, если бы она умерла от рака. Я так долго отгонял от себя эту мысль, что никогда об этом не задумывался. Впереди всегда была лишь черная пустота. Я ответил ей, что не знаю.

Глубоко вздохнув, он кладет руку под голову и смотрит в никуда.

— Рак оставляет после себя только пустоту. Не на кого сердиться, разве что на Бога. И не важно, прощаешь ты или тонешь в этом гневе, рак просто продолжает убивать одного ребенка за другим. Все, что ты можешь сделать, это жить дальше. Но убийство... это кое-что совершенно другое, — его глаза теряются в словах, удерживая уровень очарования, который показался бы неуместным для того, кем он был всего несколько недель назад. — Айви, я не могу уехать. После Кэлвина мне снились очень реалистичные сны об Изабелле, напомнившие мне, какой юной и невинной она была. Несправедливо, что она так упорно боролась за жизнь только, чтобы ее выдернул из этого мира какой-то алчный ублюдок.

— Но почему это непременно должен быть ты? Это тебе не разборки с Кэлвином. Это картель.

— А мне нужен всего один человек.

— Да. Большой босс. И мне не охота читать о том, как твое тело обнаружат в нефтяном баке.

— Айви, я священник. Уверен, что к моей утилизации они отнесутся с большим уважением. Может, закатают меня заживо в бетон или типа того.

— У тебя вообще есть план? В смысле, ты приехал сюда, повинуясь внезапному порыву уничтожить картель. Если честно, это немного безответственно.