Аполлонов в ударе.

— А Ваш муж, Алёнушка, в курсе Вашей «просветительской» деятельности по отношению к господину Аполлонову? — Яков Михалыч прищурился.

— Огромное спасибо, что следите за моим моральным обликом, — широко улыбнулась я, — но наши поездки — это исключительно сказкотерпия, которая помогает Леониду лучше концентрироваться на работе. Вы же сами знаете, работа — не сахар!

Завкафердры усмехнулся и пошел к студентам.

— Лихо ты завернул про сказки! — я хлопнула Лёню по плечу.

— Настроение хорошее, вот и фантазия разыгралась!

— Ух ты, Лёнька! — я взъерошила его кучерявые волосы.

— Так, оставь мою прическу в покое, понимаю, что некого тискать, то за меня взялась?

— Еще не взялась даже, Аполлонов…

Хоть бы не подумал чего! Я же по-дружески…

— Хорошего дня, трупорезик! — я провела Лёньку до дверей, — твердой руки!

Потом села и написала заявление на увольнение — была не была! Через час вернулся взволнованный Яков Михайлович:

— Вот, что они умеют, ничего же не умеют, да они аппендикс не могут от желчного отличить! Боже, Алёнушка, ну что за поколение растет, я ужасаюсь! А что это у Вас?

Я протянула ему на подпись свое заявление.

— Вы прям добиваете меня, до конца недели отработаете еще?

Я кивнула. Он быстро подписал бумажку и всунул ее мне в руку:

— Захотите назад — не приму!

Мои глаза округлились.

— Да шучу я, — он взял меня за руку, — всегда буду рад! Только вот знаю, что Вы наверняка уже не вернетесь! Честно скажу, я скептически смотрел на Вашу работу у нас. Но Вы меня удивили!

— Спасибо, но я еще не ухожу, и смогу удивить Вас еще больше, — мне стало ну очень приятно.